Лузеры

Егор встал и, не утруждая себя облачением во что бы то ни было, прошествовал в кухню.

– Ты злишься на меня, – сказал он, извлекая из холодильника бутылку минералки. – И совершенно напрасно. Я тебя сюда не тащил силой. Ты сам поехал. Добровольно.

Он протянул Макарову воду. Тот, отыскав брюки, пытался попасть ногой в штанину.

– Я был в хлам!

– А это, как ты знаешь, не смягчающее обстоятельство, а отягчающее.

Андрей наконец оделся, а потому перестал чувствовать себя уязвимым.

– Глаза бы мои тебя не видели, – он взял воду и отхлебнул немного.

Макаров мысленно проклинал себя за отсутствие меры, за свою глупость и беспечность.

– Ладно-ладно, сейчас вызову тебе такси.

– Забей, я сам вызову, – он обулся и накинул пальто.

Перед тем как уйти, он проверил, в порядке ли его вещи. Телефон, кошелек, ключи, билет на самолет… Меньше всего ему хотелось возвращаться сюда за какой-нибудь забытой мелочью.

– Как проспишься, позвони мне, – бросил ему в спину Егор. – Я заеду, поедим где-нибудь.

Андрей собирался ответить, что тогда его уже не будет в Питере, но вовремя остановился. Чем меньше этот будет знать, тем легче ему будет исчезнуть. Это была ошибка, о которой он собирался забыть. Нужно было поскорее вернуться домой. Домой? Он заказал такси и поехал прямиком в Пулково. В ожидании рейса Макаров впал в похмельную рефлексию. Почему-то после переезда он чувствовал, что стал более серьезным и ответственным. И ему нравилось это чувство. Но оказалось, что он ничуть не изменился. Он был в себе разочарован.

Перелет длился чуть больше двух часов, и все это время Андрей провел в каком-то сонном забытьи.

В аэропорту его встретил приятель по фитнес-клубу Вадим, которому Макаров заранее оставил ключи от своей Хонды. Корпоративная вечеринка начиналась в восемь. В половине девятого он высадил Вадима у его дома, заехал к себе, чтобы переодеться, и в начале десятого был в условленном месте.

У гардероба его встретили уже пьяненькие сотрудницы отдела кадров, все в шелках и серпантине, и у Андрея будто отлегло. Ему предложили штрафной бокал. Он взял, но пить не стал. Как члену руководства, ему полагалось произнести поздравительную речь. Андрей говорить красиво умел и, хотя и не готовился, но все же произнес тост настолько душевный, что даже самые последние циники, исключая его самого, прониклись духом корпоративного празднества. Отдав дань традициям, он присел за свой столик и огляделся: народ вокруг гулял в своей простодушной и незатейливой манере. Ведущий продолжил о чем-то увлеченно вещать со сцены. Заиграла музыка.

Восседавшие с ним за одним столом Мать грифонов и Ковалёв обсуждали что-то на уже понятном, но все же чужом для него языке. За их спинами Андрей разглядел столик разрабов. Антонов сидел немного в стороне от остальных и потихоньку надирался. Сегодня он выглядел немного иначе, на нем была классическая рубашка в мелкий цветочек и довольно сносного фасона брюки. А еще он сменил свои стариковские очки в золотой оправе на нормальные. Картину портили лишь напульсники, которые Игорь, казалось, носил не снимая. В какой-то момент Игорь повернулся в его сторону, и их взгляды пересеклись. Антонов кивнул, Андрей кивнул в ответ и отвернулся.

– Да вы, я вижу, совсем отчаялись, Андрей Сергеевич, – сказал он самому себе, затем встал из-за стола и отправился на поиски уборной.

Найдя искомое, Макаров задержался в холле. Там, на диване возле гардероба, он нашел себе пристанище. Возвращаться в зал не хотелось. Хотелось домой и спать. Но он и так опоздал, да и пробыл на вечеринке не больше получаса. Музыка за стеной стала более ритмичной, а гул человеческих голосов сменился прерывистым хохотом и аплодисментами. По всей видимости, начался интерактив. Из уборной выплыла не ведающая ни усталости, ни пощады Ольга и за рукав утянула его к остальным. Андрей появился как раз в тот момент, когда на сцену вытащили Антонова. Ведущий нацепил на него русский народный сарафан поверх рубахи и потребовал повторить за ним некоторые танцевальные движения. Народ ржал, а у парня было такое лицо, будто он только что растерзал семью из пяти человек и их кошку в придачу.

– Напялить на жирдяя бабские шмотки и заставить его танцевать под Can`t Touch This¹? Серьезно? – подумал Андрей. – Все. Надо валить отсюда.

Он извинился перед руководством и, сославшись на плохое самочувствие после перелета, отпросился домой.

Прогревая машину, Андрей заметил, как из ресторана, одеваясь на ходу, выбежал Антонов. И то ли его штормило от выпитого, то ли он скользил на присыпанном снегом гололеде, но походка его была крайне нетверда. Пока Макаров выезжал с паркинга, горе-танцор дважды растянулся на тротуаре. Прохожие брезгливо обходили его стороной, а Игорь поднимался, падал и снова поднимался, двигаясь вперед, правда, неизвестно куда. Поравнявшись с ним, Андрей просигналил и открыл окно.

– Игорь! – крикнул он, не дождавшись реакции.

Но тот будто не слышал его.

– Гоша!

Антонов обернулся и уставился на автомобиль комдира.

– Садись, подвезу.