Лузиады

И сам верховный жрец, желаньем мести
И наущеньем близких распаленный,
Забыв устои совести и чести,
Встал на стезю деяний беззаконных,
Сей старец, кровожадностью известный,
Апостола гонитель исступленный,
Свершил убийство, чтобы без сомненья
Все на Фому направить подозренья.

114

Убил родного сына жрец надменный,
К Фоме объятый ненавистью страшной.
И толпы лжесвидетелей презренных
Святого очернили громогласно.
И смертный приговор ему мгновенно
Был вынесен от недругов ужасных.
А он перед лицом царя и знати
Содеял чудо, Божьей веры ради.

115

Он воскресил бесчувственное тело
И вопросил индийца молодого,
Чья длань его повергла в те пределы,
Отколь нельзя в наш мир явиться снова.
И юноша, возвысив голос смело,
Отца нарек убийцею родного.
И, полный неподдельным восхищеньем,
Твердил Фоме слова благодаренья.

116

То чудо всех индийцев поразило.
Крестился тут же царь благочестивый.
И многие, увидев Божью силу,
За ним примкнули к вере справедливой.
Тогда брахманов ненависть сплотила.
К Фоме пылая злобою ревнивой,
Они страдальца умертвить решили
И темную толпу к тому склонили.

117

Фома услышал яростные крики,
Когда он проповедовал народу.
Он знал уже от Господа-владыки,
Что скоро оборвутся жизни годы.
Он не страшился супостатов диких,
Презрев земные муки и невзгоды.
Фому сперва каменьями побили,
А после грудь ему копьем пронзили.

118

И Ганг, и Инд, слезами обливаясь,
Тебя, Фома, оплакали с любовью.
А христиане, по тебе терзаясь,
Предались долгой, неизбывной скорби.
Но херувимы с пеньем, улыбаясь,
Тебя к престолу вознесли Христову.
Теперь молись ты за лузиад верных,
Несущих бремя тягот непомерных.

119

Вы ж, кто себя бесчестно выдает
За Господа посланцев, как Фома,
Скажите: почему вошла в почет
Средь вас от веры отступлений тьма?
Коль соль земли уж пресной предстает,
То где же слабым смертным взять ума?
Какою солью ересь нам приправить
И души чем заблудшие исправить?

120

Но кончим этот разговор опасный
И к берегам вернемся вожделенным.
Вот здесь, где Малинур стоит злосчастный,
Залив уходит вправо постепенно.
Минуем мы Нарсинги край прекрасный
И над Ориссой пролетим мгновенно.
Узрим, как Ганг, могучий и бурливый,
Впадает в море в глубине залива.

121

Индийцы перед смертию стремятся
Себя омыть в воде его священной,
Надеясь, что грехи им все простятся
За это омовенье непременно.
Вот Читтагонг: в дворцах его таятся
Сокровищ груды редких и бесценных.
Но брег Бенгальский к югу отступает
И нас к иным просторам приглашает.

122