ЛВ 3 (СИ)

— Да вот тот ее любит любовью сильной, вот только не повезло ему, в семье богатой не родился, от того трудится от зари до зари, а возлюбленной его только золото подавай. Вот и идет за тем, у кого кошель на пузе.

— Под пузом, — хмыкнул водяной.

— Согласна, под пузом. И ведь не любит он ее, ни капельки не любит.

— Да ей этого и не надь видимо.

— Видимо, — я все же вновь на плечистого парубка взглянула, — только жалко так его, он ведь по-настоящему любит.

Ничего на это не сказал водяной, вот только когда побежали богач да девушка к костру, богатей вдруг на ровном месте подскользнулся и мордой в грязь упал. Хотя грязи там до момента этого совершенно не было. И грянул смех на поляне, веселился хмельной народ от души, а для чей-то души это как знак выше стало. И рванулся парень плечистый, помчался как ветер, как олень молодой по весне, подхватил свою ненаглядную на руки, да вместе с ней, почти не останавливаясь и прыгнул через костер.

Ахнули все!

А он перепрыгнул, любимую удержав. Взял и перепрыгнул, хотя где ж это видано, чтобы через такой костер да с ношею, но он сумел. И полыхнула тут злость да ненависть, оглянулась я — отец, на ту девушку так похожий, стоял мрачнее тучи, а девушка… Девушка никого не видела больше — сбросила она груз обещания что дала под давлением, про весь мир забыла, и теперь смотрела только на любимого своего… и мира больше без него не видела.

— Она любит его, — прошептала я Воде.

Обернулась, взглянула в глаза веселые и добавила:

— Спасибо.

— Да мелочи, — улыбнулся он, — сама знаешь тут болота под низом, мне ничего не стоило призвать немного воды.

Ничего не стоило, но не просто воду же призвал — жизни спас, целых две жизни, целый мир для них двоих, просто взял и спас.

А через костер уже прыгали и пары, и парни, и девушки.

Разбегались быстро-быстро, да прыгали! Кто резко да решительно, кто глаза от страха зажмурив, а кто и завизжав так, что хоть уши закрывай. Но не закрывал никто — самое веселье началось. Вновь запели да заплясали хороводы, девушка какая-то увлекла меня в хмельной пляс, а опосля, и не заметила я, что оказывается стою, очереди своей дожидаюсь, да прыгнуть через костер собираюсь. Оглянулась на Водю, тот стоял, что-то с русалом одним парубком пригожим прикинувшимся, обсуждал серьезно, но я не обижалась — Водя он водяной, ему через костер прыгать не пристало, да и затушит костер же неглядя, рефлексы они у нас работают порой независимо от желания. А вот я прыгнуть могла. Желание загадать самое шальное, из всех возможных, разбежаться, да прыгнуть прямо через жар полыхающего пламени.

И уж в прыжке от земли отталкивалась, когда услыхала крик водяного «Веся, стой!», да визг девчачий, да крики, да…

Да ничего более, ведь пущенную стрелу не остановишь и я уже летела!

Взмывала над травой, что водой быстро покрываться начала, быстро, да не достаточно. И потрясенными глазами взирая на чудище, что из огня явилось, меня в полете рывком схватило, к себе прижало… Да и рухнули мы с ним куда-то далеко…

Но не визжала я, не брыкалась, не дергалась даже. Я эти руки узнала сразу.

***

Рухнули мы на песок.

Наверху луна яркая да огромная, такой яркой ее никогда не видела, да и большой такой не видала. Звезды что блюдца — слепят взгляд. Черный песок повсюду, куда ни глянешь, а на до мной аспид злой. Да такой злой, каковым я его никогда не видела.

А я не испугалась, поднялась с песка, руки отряхнула деловито, опосля сарафан, затем подбородок вскинула гордо, и сообщила:

— Ты, аспид-маг, видать позабыл слегка, с кем дело имеешь!

Усмехнулся он, в свете луны яркой белые зубы сверкнули, да и ответ дал такой:

— Разговор есть, ведьма. И договор. А по договору ты мне сына должна. Я свою часть сделки выполнил — Гиблый яр тебе завоевал, войну выиграл. Пришла пора расплачиваться, Веся. Вот и пошли, делом займемся.

Да головой дернул, в сторону неприметной пещеры, как бы на направление пути намекая.

Напугал страшнее некуда. Дрожу вся!

— Аспид, — я руки на груди сложила, — ты договор-то вспомни отчетливо. Что говорил, что требовал, что ценою своею назвал.

Но не поддался на провокацию маг, лишь глаза пылающие гневом прищурил зло, да и ответил:

— Сына.

— Сына значит, — постояла я, на чудище огненное взираючи, да и не удержалась: — А коли дочка родится, тогда что?

Думала смутить? Зря, не смутился ни капли, да и ответил сразу:

— Тогда порадуюсь я дочке, и сыном займемся.

Интересно-то как.

— А коли снова дочка? — уж азарт меня взял.

Нельзя ведьме пить, ох и нельзя, а я напилась так, что в ушах звон, а пустыня черная под звездами-блюдцами пошатывается.

— Снова порадуюсь, — только уж не шипел аспид, да и оказался вдруг близко так, что неприлично даже, — и снова займемся сыном.

Упорный какой.

— А коли опять будет дочь? — не унималась я.

Отвечать не стал. Дыханием жарким губы опалил, да дышал тяжело, так что ясно стало — поцелует сейчас. Только вот я с чудищем лобызаться не хотела от слова совсем, отвернулась резко, на луну поглядела, на звезды, да и сказала тихо: