Львиная стража

Я хотел спросить, когда она вернулась из Бельгии, и где она живет, и нашла ли она замену тому типу, что уехал в Брюссель, когда услышал скрип ступеньки, той, забежной на повороте, которая скрипит всегда, повернул голову и увидел спускающегося Сандора. Я все еще держал в руке газеты, я не отнес их наверх, я даже не положил их на стол. На нем был новый свитер, тот, который подарила ему мать, очень дорогой, совершенно черный, длинный, в рубчик, с воротником поло, он в нем выглядел чрезвычайно стройным и элегантным. Если он день не побреется, у него отрастает очень модная щетина. Она идет ему, придает определенное обаяние. Он держал в руке сигарету и, что бы там ни говорили о вреде курения, выглядел изысканно. Он выглядел сексуально.

Трудно предугадать, как Сандор себя поведет в следующий момент. Он способен на дикую грубость. Я бы не удивился, хотя это и расстроило бы меня, если бы он велел Тилли убираться прочь, гаркнул бы что-нибудь вроде «ты нам тут не нужна». Но он ничего этого не сделал. Однако и не улыбнулся и не протянул ей руку.

– Полагаю, ты Тилли.

– Все верно, – сказала она. – А ты кто?

– Это Сандор Уинкантон, тот самый друг, с которым у нас общий бизнес.

– Ну и фамилия, не произнести, – сказала Тилли.

Не знаю, почему Сандор не набросился на нее; могу объяснить это только тем, что она была привлекательная, высокая и яркая, на нее действительно было приятно смотреть. Когда она встала, ее юбка заструилась вниз красивыми складками, а густая масса волос качнулась, как красный бархатный рождественский колокольчик. Она напомнила мне нечто, что я видел по телевизору под названием «Кармен», пару лет назад было много фильмов с таким названием.

Однако, думаю, на его благосклонную реакцию по отношению к Тилли повлиял кемпер. Мы все вышли наружу взглянуть на него. Не знаю, чего я ожидал, – развалюху, наверное. Конечно, внутри не было роскоши, но и развалюхой он не был. На полу лежал ковер, кровать была убрана в стену, и пахло чистотой и свежестью. Это действительно был номер маленького передвижного отеля с мини-душем и уборной – Сандор говорит, что я должен перестать так называть его, и я стараюсь, туалетом, я имею в виду, – с холодильником в кухонном закутке и электрическим чайником. Оборудован получше, чем многие номера в гостиницах, в которых мы останавливались.

Я, наверное, уже довольно хорошо узнал Сандора. Когда любишь кого-то, изучаешь выражения на его лице, и сейчас я могу абсолютно точно сказать, о чем конкретно он думает. Или как минимум, что он над чем-то размышляет. Я увидел, что он думает о кемпере, о том, как его можно было бы использовать в нашем предприятии. Он наконец-то улыбнулся Тилли и сказал, что у нее замечательный маленький домик. Не хочет ли она, чтобы он выяснил, есть ли свободные комнаты в «Гостевом доме Линдси»? Он рассчитывает, что она задержится на день или два.

У меня возникло ощущение удушья – так бывает всегда, когда Сандор делает или говорит нечто хорошее. Мне приходится подавлять радостный возглас, и именно из-за этого я начинаю задыхаться, наверное. Если бы меня спросили, что такое счастье, что оно значит для меня, я, вероятно, сказал бы, что это вот эти редкие приступы удушья. Но на Тилли его слова так не подействовали, иначе и быть не могло.

– Может, и задержусь, – сказала она, – но жить буду в кемпере, так что спасибо. Я всегда в нем живу. Я загоню его на парковку, если меня туда пустят; если же нет, поставлю где-нибудь на обочине.

На парковку ее не пустили. Хозяева заведения очень рассердились.

– Тогда мы съезжаем, – очень холодно сказал Сандор.

– Вы вправе делать что пожелаете.

– Мы съезжаем в понедельник, – сказал Сандор.

Он отправил меня в телефонную будку, велел позвонить в «Георг» и заказать там два одноместных номера. Мне повезло, потому что двух номеров у них не оказалось. Начинается туристический сезон, во всяком случае, они так сказали, и они могли предложить мне номер с двумя кроватями и с ванной. Сандор больше не мог дурить меня насчет того, что такое якобы ему не по средствам. Диана ясно дала мне понять, что он может позволить себе немало, так что я заказал номер и сказал, что мы заселимся в понедельник к обеду.

После этого я поднялся наверх и нашел Сандора в нашем номере. Тилли отправилась искать место для парковки. Он лежал на кровати, курил и писал одно из своих писем.

– Значит, это Тилли, – сказал он и засмеялся.

Я уже говорил, что, по моему мнению, я хорошо понимаю Сандора, но этот смех я расшифровать не смог. Он смеялся, а потом вдруг погрустнел, стал печальным, отвернулся от меня и уставился в окно. Я знал, что в окно он смотреть не может, потому что там, в отличие от «Рейлуэй-Армз», смотреть не на что, кроме кирпичной стены с «Инд Куп»[53], выписанной выцветшими буквами.