Львиная западня

Степан Семеныч, по обыкновению, выписывал ей пропуск. Необычным было то, что старый вахтер при этом что-то весело ей рассказывал и вообще пребывал в благодушном настроении. Помимо него в холле обнаружилась еще парочка живых обитателей: в углу, отвернувшись к портьере, сидела женщина в синей куртке, а по подоконнику бродила любимица Семеныча Феврония и тонко мяукала.

- Терпи, Феврош, сейчас закончу и покормлю тебя, – приговаривал вахтер, делая записи в журнале. Заметив за плечом Леры Игоря, он прищурился. – О, наконец-то! Тебя тут ожидают давным-давно, до тебя же не дозвонишься.

Лера заозиралась, заметила женщину в углу и с любопытством на нее воззрилась. Игорь тоже оглянулся и замер чуть ли не на полушаге, едва не сворачивая себе шею – так сильно косился, но поворачиваться отчего-то не спешил. Женщина медленно поднялась.

- Мама?!

Та, кого назвали «мамой», подошла ближе, и Лера увидела тонкие черты лица с едва заметными для ее возраста морщинками, копну крашенных каштаново-красных волос, которые ей невероятно шли, и умные лукавые глаза, так похожие на глаза дрессировщика.

- Прежде, чем ты спросишь, почему я без звонка, скажу, что звонила вчера весь вечер, – спокойно проговорила женщина. – Ты не брал трубку.

Чувствуя себя лишней, Лера только подумала о том, как бы бочком скользнуть мимо вахтера, как Игорь цепко ухватил ее за руку и притянул к себе.

- Мама, это Валерия, журналистка, временно наблюдает за моей работой. А это Оксана Борисовна, моя мать.

- Очень приятно, – пискнула Лера. Оксана Борисовна по-доброму улыбнулась.

- Да вы не смущайтесь, Лера, я вас не съем. Это Игорю подавай экзотику, а я человек мирный.

- Мама!

- Я тридцать шесть лет мама! Лера, простите, вы нас не оставите? Нам с сыном нужно поговорить.

- Она останется, – резко бросил Игорь. Лере захотелось провалиться под землю под пристальным взглядом Оксаны Борисовны.

- Перестань, я подожду в гримерке, ничего со мной не случится.

- А что должно случиться? – быстро и озадаченно вопросила Оксана Борисовна.

- Никуда оттуда не выходи, – проигнорировав мать, приказал Игорь. – А еще лучше изнутри запрись, все безопаснее.

- Сомневаюсь, что твоя гримерка хоть чуть-чуть похожа на Форт-Нокс.

На шутку он никак не отреагировал, если не считать строгого взгляда, которым ее одарили. Лера коротко попрощалась с его мамой и ушла, звеня зажатыми в руке ключами. Громовы – и мать, и сын – провожали ее глазами до поворота, после чего, рассерженно зыркнув на навострившего уши вахтера, Игорь отошел к дивану.

- Ну, и зачем ты приехала?

Оксана Борисовна поморщилась.

- Не груби, Игорь, ты же знаешь, тебе не идет. Я насчет отца.

- Он тоже здесь?

- Здесь. И он хочет помириться.

Игорь медленно сел на диван.

Он прекрасно знал своего отца – сам унаследовал многие его черты. Они оба были гордыми и упрямыми, нередко сталкивались лбами по пустякам, и Игорь уступал только ради матери – ведь ты же наш сын, Игорек, а отец знает, как лучше!.. И поверить в то, что этот человек ни с того ни с сего так просто отступился от своих слов, Игорю было сложно, если не сказать – невозможно.

- Так... И с чего вдруг такая щедрость с его стороны? Он же клялся, что никогда в жизни не примет мой выбор, что я подонок и сволочь и что, если я все же стану работать в цирке, он от меня отречется. Я ничего не упустил? Что изменилось?

- Нам Гена звонил.

Игорь выругался.

Как бы сильно он не был привязан к своему другу, порой ему хотелось его придушить.

- Сказал, тебя в чем-то обвиняют, что тебя могут посадить, – возмущенно продолжала Оксана Борисовна. – Почему ты сам нам не позвонил?

Последняя фраза прозвучала почти обвиняюще. Его это взбесило.

- А с какой стати? – взвился Игорь. – Чтобы папа заявил «А я предупреждал»? Я не хочу выслушивать его нравоучения, я уже не мальчик, и в угол меня не поставишь! Ты бы переживала, он бы строил из себя всезнайку, а я опять был бы виноват. Хватит, мне за всю мою жизнь это во как надоело! Что он хочет на самом деле?

Он замолчал, переводя дыхание и зло косясь на мяукающую Февронию. Оксана Борисовна нерешительно постояла рядом, почесывая кошку за ухом, потом осторожно села рядом с сыном.

- Отец всегда гордился тобой. Говорил, что у настоящего мужчины всегда должно быть свое мнение и сила воли, чтобы его отстоять. И он всегда считал, что вырастил тебя именно таким. Да, он хотел видеть тебя юристом, да, разозлился. Но когда ты уехал, он винил себя, понимаешь? Говорил, что никогда не видел тебя таким решительным, как в тот вечер, что он очень тобой гордится и жалеет, что все вышло именно так.

Игорь молчал.

- Он никогда тебе этого не скажет – слишком упрямый и гордый, ему трудно выражать свои чувства, а уж свою вину он тем более никогда не признает. И ты точно такой же – упертый, независимый, даже безбашенный. Поэтому всякий раз, когда вы встречаетесь, все заканчивается ссорой. Он не может показать, как горд тобой, а ты – насколько тебе это важно.

- Он не говорил...

- Я говорю, – мягко сказала Оксана Борисовна. – Мы всегда были в тебе уверены, но после звонка Гены мы впервые испугались, что можем тебя потерять.