Львиное Сердце

Я поразмыслил над этим. В предложении Риса имелся смысл. Аквитания обширна, но разыскать войско герцога едва ли будет сложно. Другая возможность заключалась в том, чтобы продать Лиат-Маха и кольчугу, но эта мысль была слишком болезненной.

– Видимо, это лучший выход, – сказал я, тяжело вздохнув. – Другого я пока не вижу.

Лиат-Маха, привязанный на длинную веревку, чтобы пастись, тихонько всхрапнул.

Я спохватился – надо же наблюдать за окрестностями! – посмотрел в сторону коня. Он перебирал ногами и бил копытом. Я встревожился.

– К Лиат-Маха, – сказал я Рису вполголоса. – Живо. Отвяжи его и садись ему на спину. Я буду держаться на шаг позади тебя.

Уловив мое беспокойство, Рис беспрекословно повиновался. Я подхватил тяжелый сверток с кольчугой и нахлобучил круглый шлем. Благодаря Бога за то, что меч висел у меня на поясе, я поспешил за Рисом, на время забыв думать про одеяла, седло и наши прочие скудные пожитки.

Не успели мы добраться до лошади, как последовал оклик, сначала по-английски, потом по-французски:

– Стой!

Я бросил взгляд через плечо и застыл на месте.

– Рис!

Он не услышал или сделал вид, что не слышит, и шел дальше к Лиат-Маха.

– Еще шаг, паренек, и я всажу тебе стрелу в спину, – произнес тот же самый голос, вновь перейдя на английский.

Угроза не нуждалась в переводе. Рис остановился. Из зарослей выступили трое – по одному, с разных сторон; каждый держал натянутый лук. Впервые я разглядывал обращенные на меня острые наконечники стрел и недружелюбные лица позади них. Штаны я не запачкал, но в кишках забулькало что-то жидкое.

– Иди, когда скажу, – велел я Рису на ирландском, который он понимал. – Не беги.

– Что за тарабарщина? – Ближайший ко мне был низкорослым и тощим, как скелет. Кожа его так обтягивала кости, что он, казалось, состоял из одних углов и суставов, как насекомое. – Это ведь не по-французски?

Мой английский был плох, но я нахватался кое-чего у торговцев, приезжавших в Стригуил на ярмарки, весеннюю и осеннюю.

– Это ирландский. Оттуда я родом, приятель. А мальчик из Уэльса.

– Ирландец и валлиец? – Первый вскинул голову, обращаясь к своим спутникам. Один был таким же толстым, как он сам – тощим, а у второго, юнца с изрытым оспой лицом, глаз застилало бельмо. – А мы-то решили, будто ты – нормандец, при такой доброй лошади и прочем.

Он смачно сплюнул, выражая свое отношение к правителям этой страны, и подобрался ближе.

– Мы просто едем по своим делам, – сказал я, надеясь вопреки рассудку, что нам удастся выпутаться.

– Едете, значит? – спросил толстый, глядя на меня поверх стрелы.

– Ага, – ответил я и, не отводя глаз от толстяка, добавил по-ирландски: – Рис, отвяжи Лиат-Маха.

Рис сделал шаг вперед, и тощий перенацелил лук с меня на него.

– Только пошевелись, и умрешь, – произнес он вкрадчивым тоном, шедшим вразрез с его разбойничьим видом.

– Стой, Рис. – Я посмотрел на тощего. – Он всего лишь мальчишка. Не причиняйте ему вреда.

– Если попытается отвязать лошадь, я его прикончу, Бог свидетель.

– Твой конь стоит немало.

Толстяк слегка опустил лук и направился к Лиат-Маха. Тот при виде незнакомца подался назад, насколько позволяла веревка.

– Шлем тоже продадим и меч. – В первый раз заговорил юнец, англичанин, как и его спутники. Острие его стрелы указало на кожаный сверток на моем плече. – А там что?

Им не важно, кто мы, понял я, стараясь подавить страх. Они в любом случае заберут все мало-мальски ценное, и нам здорово повезет, если мы уйдем живыми.

– Он задал тебе вопрос. – Тощий ослабил тетиву, чтобы, удерживая лук и стрелу в левой руке, правой дотянуться до моего свертка. Увесистость поклажи говорила сама за себя, и глаза худого загорелись. – Да это же кольчуга!

Во взглядах его спутников появилась алчность – всякий знал цену подобной брони, и последняя моя надежда покачнулась на краю пропасти отчаяния. Без коня, доспехов и оружия я буду ничем не лучше безземельного крестьянина. А уж погоня за Гаем Фиц-Алдельмом, затея и без того безумная, станет еще более несбыточной. Лучше сразиться, решил я, чем смириться с такой судьбой.

– Я заберу это, – сказал тощий, потянув на себя тяжелый кожаный сверток.

– Рис, беги! – крикнул я по-ирландски. – Уноси ноги!

Надеясь, что он подчинится, я дернул плечом, сбросив кольчугу на тощего. Не готовый к тому, что на него свалится такая тяжесть, он не смог избежать ни падения хауберка себе на ноги, ни моего удара кулаком в лицо. Я врезал настолько сильно, что у него щелкнула челюсть. Пошатнувшись, он сделал шаг назад, и я схватился за его лук. Это была ошибка. Каким-то чудом он продолжал крепко удерживать оружие. Мы сцепились. Я врезал ему снова, с правой и с левой: короткие, но мощные удары в живот. Тощий взревел, как раненый бык, но лук не выпустил. Тогда я потянулся за его кинжалом. Выхватив клинок, я всадил его в живот противнику. Тот повалился наземь, теперь уже со стоном.