Львиное Сердце

– Да, это. – Он досадливо махнул рукой. – Разве Генрих и Филипп не стали снова друзьями после смерти Молодого Короля?

Я закатил глаза. Из нас всех Луи меньше всех интересовался происходившими событиями. Пока живот у него был набит, а в кошеле позвякивали монеты, ему было наплевать на остальное. По правде говоря, парень не блистал умом, но все равно казалось удивительным, что он не понимал причин, приведших нас на грань войны.

– Стали, – ответил я. – С тех пор как решился вопрос с двумя сестрами Филиппа, Маргаритой и Алисой, и было достигнуто соглашение о Вексене.

– О чем?

Я объяснил, что переживания Филиппа насчет судьбы Маргариты, вдовы Молодого Короля, улеглись, когда Генрих назначил ей изрядное ежегодное содержание. Еще французский монарх беспокоился об Алисе, нареченной невесте Ричарда, ребенком отданной под опеку Генриху. Все знали, что герцогу эта партия не нравилась, и Алису предложили выдать за Джона. Это устроило Филиппа. В обмен на обеспеченное будущее сестер он отдал Генриху Вексен, важную приграничную область между Анжу и Францией.

– Так продолжалось почти три года, – добавил я. – Но обещанная помолвка между Джоном и Алисой не состоялась.

– А Ричард по-прежнему отказывается жениться на ней, – подхватил Луи. – Из-за этого снова начался раздор, да?

– И правильно делает, что отказывается, – сказал Овейн и понизил голос. – Она похожа на лошадь.

Мы расхохотались – валлиец был прав.

– Так вот почему мы здесь? – воскликнул Луи, когда мы успокоились. – Потому что герцог не хочет взять Алису в жены?

– Не все так просто. – Я объяснил, что в прошлом году Джефри, недовольный возобновившимися переговорами о женитьбе Ричарда на Алисе, отправился ко двору Филиппа. Там эти двое стали закадычными друзьями, а Джефри возвели в сенешали Франции. – Когда это произошло, многие, включая Ричарда, решили, что назначение на эту должность, тесно связанную с Анжу, говорит о замысле овладеть английским троном.

– Но Джефри погиб, – растерянно перебил Луи. – В прошлом августе.

– Затоптан до смерти во время турнира, – злорадно вставил Рис.

– Достойный конец, – добавил де Дрюн.

Овейн выглядел слегка недовольным, но ничего не сказал.

Филип огляделся, проверяя, не слышит ли нас кто.

– То был сын погибели, он вечно строил козни и замышлял что-нибудь.

– Недаром они с Филиппом делили ложе, – сказал я. – Оба были одного поля ягоды.

– Говорят, Филиппа на похоронах пришлось держать, не то он бросился бы в могилу за другом. Жаль, что не бросился – избавил бы нас от этого… – Де Дрюн обвел рукой лагерь, а потом крепость. – И от французских ублюдков на той стороне.

Мы глухо забормотали в знак согласия. При всей нашей браваде завтра нам грозила реальная опасность быть убитыми или получить увечья.

– Со смертью Джефри Филипп утратил последнее влияние при дворе Генриха. Он потребовал опеки над детьми Джефри, что означало бы переход Бретани под его руку, – пояснил я Луи. – Когда Генрих отказался, Филипп пригрозил вторжением в Нормандию. А также потребовал немедленно сыграть свадьбу между Алисой и Ричардом или вернуть ему Вексен.

– Который Генрих отказался отдать, – сказал Овейн.

– А герцог отказался жениться на Алисе, – добавил де Дрюн.

– Что сделало войну неизбежной. Даже прибытие папского легата, присланного в качестве посредника на мирных переговорах, не помогло, – завершил я. – Теперь понятно?

Луи поскреб затылок.

– Да вроде бы.

Я застонал, а Филип запустил в Луи подшлемником, пропитанным по́том. Тот накинулся на него. Оба принялись бороться, мы подбадривали их криками и шутками.

– Сэр!

Уловив тревожную ноту в голосе Риса, я повернул голову. К нам приближался Фиц-Алдельм. Я напустил на себя безучастный вид, пряча ненависть. Признавшись, что питаю ее, я признался бы и в том, что испытываю некоторый страх. Я поприветствовал врага сухим кивком.

Ответа не последовало. Его взгляд перешел с меня на Луи и Филипа, продолжавших бороться.

– Удивлен, что не вижу тебя среди них. Псам положено ползать на четвереньках.

Рис не удержался и издал гневное восклицание. Я осадил его взглядом.

Фиц-Алдельм смотрел на Риса как на нечто неприятное, во что он вляпался.

– По-прежнему водишь дружбу с мужланами, как я погляжу, – сказал он мне.

Разумеется, он имел в виду Риса, но Овейн услышал эти слова.

– Мне не по душе оскорбления, сэр, особенно если они затрагивают мою честь, – произнес он. – Как вас зовут?

– Фиц-Алдельм. А вы, судя по жуткому говору, тот самый валлийский рыцарь.

– Именно так, сэр.

– Вы неотесанный чурбан, как я себе и представлял.

Вскипев, Овейн сделал пару шагов по направлению к Фиц-Алдельму.

– Извинитесь.

Я чувствовал, что де Дрюн стоит справа от меня. Насколько я знал друга, рука его в эту минуту сжимала кинжал. За спиной у Фиц-Алдельма застыл Рис, сверкая глазами. Звуки борьбы между Филипом и Луи стихли – они тоже наблюдали за происходящим. Стоило мне произнести слово, и мы все накинулись бы на врага. Соблазн был велик, но я понимал, что это глупость и верный способ подорвать свое положение при герцоге.

– Извиниться перед тобой?