Львиное Сердце. Дорога на Утремер

Гарнье Наблусский, великий магистр ордена госпитальеров Иерусалима, устроил эти мирные переговоры и теперь выступал в качестве посредника, используя одного из своих кипрских братьев как переводчика с французского на греческий. Стороны встретились в центре поля. Испанский скакун Ричарда и пылкий Фовель смотрели друг на друга так же подозрительно, как и их всадники. Зрители обменивались тычками и ухмылками, сойдясь во мнении, что, по счастью, король английский и император кипрский оба оказались хорошими наездниками, ибо в противном случае их кони могли бы взять инициативу на себя и покончить с переговорами раз и навсегда.

Ричард был бы не прочь следовать протоколу, установленному для подобных капитуляций, но не имел времени. Поэтому, едва поприветствовав с ледяной вежливостью Исаака, сразу стал излагать условия мира. Когда их перевели, все присутствующие греки ахнули и зашептались между собой, что это снадобье слишком горькое, чтобы Исаак мог проглотить его. Король потребовал, чтобы император поклялся перед ним принять крест и отправиться вместе с англичанами в Святую землю, выставив сто рыцарей, пятьсот конных и пять тысяч леших воинов для защиты Господа и Священного города, а также уплатить тридцать пять тысяч марок в возмещение ущерба, причинённого людям Ричарда. В обеспечение клятв Комнину предписывалось передать английскому королю все свои замки и отдать в заложники свою единственную дочь и наследницу. Все знавшие Исаака немало удивились, когда тот попросил Гарнье Наблусского перевести, что он согласен принять условия.

Едва соглашение было достигнуто, Ричард и Исаак спешились, и после того, как император принёс клятву верности, оба государя обменялись ритуальным поцелуем мира. В качестве жеста доброй воли Львиное Сердце предложил вернуть императорский шатёр и серебряную посуду, захваченные в битве при Колосси. Исаак тут же велел разбить шатёр в открытом поле, заявив, что предпочитает стоять лагерем тут, чем въезжать в Лимасол, где для его свиты может не найтись необходимых удобств. Поскольку Ричард предпочитал дворец и крепость Св. Георгия, возражений не последовало. Король распорядился послать в императорский лагерь вина и еды. Правители договорились встретиться поутру, чтобы обговорить передачу замков Исаака назначенным Ричардом кастелянам, а также обсудить планы по совместному отплытию под Акру. Мирная конференция закончилась обменом любезностями, выглядевшими совершенно безупречными по форме и неубедительными по содержанию.

По дороге обратно в Лимасол Жофре пришпорил коня и поравнялся с Ричардом и Андре. Король пребывал в отличном настроении и говорил о прибытии этим утром с Родоса остальных своих галер. Но о только что заключённом с кипрским императором мире помалкивал до той минуты, пока Жофре не поднял эту тему.

— Монсеньор, ты выставил перед ним суровые условия.

— Да, это так, — согласился Ричард, провожая глазами грациозного сокола, парящего у них над головами.

— Полагаю, разумно было потребовать от него гарантий исполнения. Но достаточно ли этого? Вся его жизнь состоит из череды обманов и предательств. Неужели ты веришь, что Исаак станет исполнять договор?

— Пусть сам решает. — Король пожал плечами. — Выбор за ним.

— Мне кажется подозрительным, что он так легко согласился, — признался Жофре, но тут уловил лукавство во взгляде, которым обменялись Ричард и Андре, и всё понял. Успокоенный, молодой граф не проронил более ни слова, и остаток пути они проделали в молчании.

Беренгария наблюдала за пересекающим комнату Ричардом из-под полуприкрытых ресниц. Немногие крупные люди обладали способностью передвигаться с такой непринуждённостью. Наваррка знала, что его прозвали Львиным Сердцем за безудержную отвагу, но подумала, что прозвище подходит мужу более чем в одном этом смысле. Ричард был проворен как кот, очень большой рыжий кот. Для неё стало откровением, что мужское тело может быть прекрасным.

— Многие ли дамы могут похвастаться, что им прислуживает король? — спросил он, подав ей кубок, прежде чем вернуться в постель.

Беренгария улыбнулась и отпила немного сладкого белого из погребов Исаака. Но, когда она возвратила сосуд, Ричард сам не приложился к вину. Подложив под спину подушку, он воззрился на жену с выражением, которого та не могла распознать.

— Беренгуэла, если тебе ещё больно, я уверен, что знающие женщины посоветуют настойки или мази, способные помочь выздоровлению.

Так он заметил! Этого молодая королева не ожидала. Чтобы скрыть смущение, она глотнула ещё вина.

— Всё это ещё так ново для меня, — призналась Беренгария. — Это ведь всего лишь третья наша ночь вместе. Судя по ощущениям, я уверена, что смогу без помех исполнять супружеский долг. — Она подарила ему улыбку, опровергавшую формальный тон её слов. — Однако есть ещё кое-что, о чём мне хотелось бы поговорить. Я просто не знаю, с чего начать...

Протянув руку, король взял кубок и поставил его на пол.

— Выкладывай всё напрямую. Это сбережёт массу времени.

Послушать его, всё так просто!