Львиной Тропой. Пульс (СИ)

Луар замолчал, не в силах больше сдерживаться. Склонив голову над могилой жены, он затрясся в беззвучных рыданиях, без конца повторяя лишь одно слово – «прости». Дедушка Луар когда-то говорил маленькому Лагуне что мужчине не стоит стыдиться своих слёз, но только если они действительно необходимы. И если никто не видит.

Президент Эстара был благодарен друзьям, позволившим ему подняться на этот холм в одиночестве и выпустить наружу эти давно скопившиеся внутри чувства. С каждым вздохом, с каждой слезой, он чувствовал как ему становилось легче...

- Дядя Лагуна! – знакомый девичий голос окликнул скорбящего вдовца.

Наспех вытерев лицо, он распрямился. Элли, его маленькая приёмная дочь. И пусть она уже выросла, но для него она всё равно останется той самой малышкой, за которую Луар пошёл бы и в огонь, и в воду. И даже в Эстар.

Элли махала рукой приёмному отцу. За её спиной шагали к холму верные друзья: Кирос и Вард.

- Мне пора, дорогая, – произнёс Луар, обернувшись к надгробию. – Я обязательно ещё вернусь… Кхм, вообще плохая примета эти слова произносить, – горькая усмешка. – Но действительно постараюсь в этот раз сдержать обещание. Впереди столько хлопот: первый в истории Всемирный Конгресс. Нужно сохранить мир на западе. Веришь, Рейни, но когда-то ты вышла замуж за будущего президента Эстара? – Луар замер, глядя на надгробие, словно ожидая ответа. – Я вернусь, Рейни. До свидания.

Лагуна пошёл навстречу друзьям.

«…Спой для меня»

Этот голос, смутно знакомый, словно вырвал её из ледяной темноты. Широко распахнув глаза, женщина начала жадно хватать ртом воздух, как утопленник, отнятый у стихии и возвращённый к жизни.

Он сидел рядом с ней и глядел куда-то вдаль, в ту сторону, откуда они бежали когда-то. Когда-то давно… Бежали от кого? От чего? Что-то страшное преследовало их в ночи...

«Спой для меня» – он не двигался, казалось, даже не дышал. Плащ-накидка с надвинутым на голову капюшоном слегка лоснилась от лёгкого ветра, гуляющего по округе.

«Что случилось?» – женщина огляделась. В лучах полуденного солнца её глазам предстало поле ночного сражения. Тела людей в храмовых рясах, следы крови на траве.

«Ты был ранен!» – встрепенулась женщина, потянувшись к мужчине.

«Всё в порядке» – остановил он её. Голос его был спокоен, тих, но ему не пришлось повторять дважды. Он продолжал не шевелиться, оставаясь скрытым от неё в недрах капюшона. Лишь кончик чуть длинного носа порой показывался из-за края накидки.

«Мы смогли? Что с нами случилось?» – женщина не унималась. Она не могла вспомнить фрагмент ночи. Она знала, что случилось что-то плохое, но что именно – оставалось сокрыто в памяти. – «Он не догнал нас?»

«Нет» – быстро ответил он. Быстрее чем, надо было. Он осознал это слишком поздно – она поняла что он лжёт. Слишком давно она его знает. Слишком хорошо. Наверно лучше чем любой из живущих. – «Послушай, Сирена. То что произошло ночью – пусть это останется для тебя тёмным пятном. Тебе не стоит этого знать, если Судьба так посчитала. Я готов сохранить эту тайну один, готов уберечь тебя от неё, раз от него не смог…» – он запнулся, поняв что вновь проговорился.

Сирена Ад’дайн молчала, выжидая.

«Меня стоило прозвать Длинным Языком… Мы изменились» – произнёс он, обернувшись. Столь любимых ею зелёных глаз она не увидела – он замотал их наспех оторванным краем плаща. – «Не пугайся. Я прекрасно вижу тебя. Не глазами, чем-то иным. Я вижу всё вокруг, на многие лиги. Чувствую это. Мы изменились, Сирена. Об этом говорил Первый».

«Значит мы умерли, Гилгамеш…»

«Нет!» – он встал, помог подняться её. – «Думаю что всё намного сложнее. Это знает лишь Первый, но где его искать – не представляю».

«Что дальше?»

Он не ответил. Молча, он продолжал смотреть в ту сторону, откуда ночью на них двигалась смерть. Она уже знала, чего именно он хочет и от этого в груди занималась тоска.

«Я не за местью туда направляюсь» – произнёс он, угадав настроение возлюбленной. – «Он даже не будет знать о моём присутствии. Я просто чувствую что должен быть там. Как-то препятствовать его изуверствам. Не бойся, мне не придётся скрестить с ним клинки вновь. Надеюсь…»

«Прости, но я не могу пойти с тобой» – произнесла женщина. – «Я хочу забыть всё это. Забыть того, кем он стал. Пусть он сохранится в моей памяти Благородным Клинком, а не Людоедом».

Гилгамеш лишь кивнул.

«Мы ещё встретимся?»

Он обернулся. Его губы растянулись в широкой улыбке.

«Обязательно. Через год, десять лет, века. Мы обязательно встретимся, Сирена. Я буду ждать этой встречи вечность если придётся».

Её рука коснулась его щеки, почувствовала его тепло. Нет, они определённо живы.

«И почему тебя зовут Злой Язык? До сих пор не понимаю».

«Спой для меня ещё раз, на прощание».

По окрестности разлились звуки нежного голоса и слова древней песни.

Квистис открыла глаза. На душе было неприятно, тяжело... Вся эта история Сирены и Гилгамеша… От самого начала до той трагедии, что произошла под тусклым светом луны… Она была и страшной, и печальной, и трагичной, но нечто светлое в ней всё же явно ощущалось. Пусть его и было немного.