Львов под русской властью. 1914–1915

Военные события застигли Шептицкого в самом разгаре его вышеизложенной деятельности. В связи с этими событиями М. Глушкевич приводил факт, который ярко характеризует не только поступки, но и внутренние качества Шептицкого:

«Тысячи галицкорусских крестьян и интеллигентов всех сословий, в том числе свыше 600 священников, заподозренных в сочувствии русскому делу, были арестованы австрийскими властями тотчас по объявлении мобилизации. Всех их отвозили и отводили в тюрьмы, при чем уличная озверевшая толпа жестоко их избивала. На улицах Львова евреи били по лицу русских священников, плевали им в лицо, бросали в закованных цепями камни. Некоторые, каким то чудом избежавшие такой же участи русские священники, тюремные врачи (поляки), видевшие в тюрьмах наших узников в крови и ранах, наконец даже польское высшее духовенство обратились к митрополиту Шептицкому с просьбой прекратить подобные ужасные сцены, унижающие достоинство духовенства вообще. Шептицкий хладнокровно и резко отказал, добавив, что русское дело в Галиции окончательно погибло и что оставшихся на свободе русских священников может спасти только скорейшее отречение от русского имени и переход к “украинцам”».

После занятия Львова русскими войсками граф Шептицкий был арестован и увезен вглубь России. «Причиной его ареста была, однако, не его, крайне вредная России деятельность, предшествовавшая падению Львова, а факт, что он не счел нужным, хотя бы в видах простого приличия, несколько уняться, умерить свою неслыханную вражду и ненависть к вере победоносных русских войск», – отмечал М. Глушкевич.

Когда в августе 1914 года католические епископы, поляки Бильчевский и Теодорович обратились к митрополиту Шептицкому с просьбой настоять на том, чтобы австрийские власти не допускали издевательств над арестованными священниками, Шептицкий ответил: “Я не бавлюсь политикой” (“Я не забавляюсь политикой”).

Насколько таким поведением Шептицкого были возмущены все мало-мальски совестливые люди, показывал выразительный ответ епископа Бильчевского, к которому Шептицкий после своего ареста обратился с просьбой о заступничестве.

“Я не бавлюсь политикой”, – ответил Бильчевский и отказался от какого бы то ни было содействия и помощи арестованному митрополиту…

И вот Шептицкий, такой убежденный, закоренелый враг России, каковым он являлся на протяжении всего периода своей деятельности, Шептицкий, который совсем недавно, в своем пастырском послании к верующим Галичины, датированном 21 августа, заявлял, что “у нас общая судьба с австрийской державой и династией Габсбургов”, и призывал до последней капли крови быть верным цесарю, по прибытии в Киев проделал трюк, которого едва ли кто от него ожидал. Хотя для истинного воспитанника иезуитов такого рода поступки, надо полагать, являются нормальным делом.

Из верного цесарско-королевского патриота граф Шептицкий вдруг превратился в неслыханного энтузиаста царя-батюшки. Он отправил государю императору Николаю II приветственное послание, в котором выражал свою “радость” по поводу “объединения разорванных частей Русской земли” и заявлял, что он готов и желает всегда “из любви к Вашему Императорскому Величеству и святой Руси” – положить “свою жизнь и душу на жертвенный алтарь”. Однако государь не принял всерьез эти излияния Шептицкого и написал на его послании: “Аспид”.