Львовская гастроль Джимми Хендрикса

Но Оксана его не услышала. Чайка, падавшая сверху, острыми когтями вцепилась ей в волосы и сильно ударила ее клювом. Оксана закричала, подняла руки, толкнула чайку в бок, но чайка не испугалась, а только, извернувшись, клюнула Оксану в ладонь.

И тут резкая боль в шее заставила Тараса завыть и забыть об Оксане. Он рукой схватился за шею, по его пальцам потекла кровь, теплая и липкая. Он посмотрел наверх и увидел над головой несколько кружащихся в небе чаек. Они опускались всё ниже и ниже. Резкая боль в ногах заставила его взглянуть вниз. Только что клюнувшая его в ногу чайка отскочила на метр в сторону и снова, нагнув шею, готовилась к атаке. Тарас, наполненный болью и злостью, прыгнул к чайке и ударил ее ногой, как мяч. Чайка отлетела в сторону, но боль в ноге стала сильнее, и неприятнейшее болевое ощущение заставило Тараса сцепить зубы. Он наклонился, чтобы посмотреть на ногу, и понял, что правая штанина прилипла к ноге ниже колена и насквозь пропиталась кровью. И тут новый удар-укол клюва в спину. Тарас оглянулся на Оксану — она неподвижно лежала на земле лицом вниз. По ее спине и ногам ходили три чайки с окровавленными клювами. Другие чайки стояли рядом.

Тарас проснулся только после того, как во сне умер, разорванный-разодранный хищными птицами. Проснулся мокрый под мокрым пододеяльником. Уселся на диване. Несколько минут приходил в себя, потом набрал полную ванну горячей воды. Лежал в ней не меньше получаса.

Только к трем пополудни, напившись крепкого кофе, Тарас смог полностью отделить свой кошмар от реальности. Но кошмар всё еще оставался перед ним, в нем самом. Он всё еще ощущал эхо боли в ногах, руках, на шее. Он всё еще слышал зловещий птичий хохот и хлопанье больших белых крыльев. Он всё еще слышал крик Оксаны. И вот теперь новое, реальное беспокойство охватило его, беспокойство об Оксане. Может, не случайно во сне именно она была с ним? Не Дарка, с которой, если не считать странного «клиента», просившего стакан пресной воды, ничего неприятного прошлой ночью не приключилось, а именно Оксана!

Тарас вспомнил разбитый аквариум в квартире Оксаны, разбитое окно, кровь чайки, капавшую на пол с подоконника, застывший ужас в глазах Оксаны. С Даркой ничего такого не происходило, иначе бы она ему сказала. Вот почему во сне именно Оксана оказалась рядом с ним, с Тарасом, и они оба стали жертвами больших хищных птиц.

Тарас вспомнил фильм Хичкока, тоже про птиц, нападавших на людей. Но там, в фильме, птицы были мелкие и черные, кажется, дрозды. Да и фильм был совсем не страшный, может быть, даже черно-белый. Утренний кошмар пугал Тараса гипернатуральной яркостью красок, сочностью крови, гиперболизированной белизной самих чаек. Кошмар был куда страшнее и натуральнее любого из фильмов ужасов. Хриплый крик-смех чаек до сих пор рвал слух, царапал ушные перепонки. И какой-то еще зловещий шум фоном присутствовал за этим неутихающим криком чаек.

Тарас зажал пальцами уши. Закрыл на мгновение глаза, мотнул головой, словно пытался сбросить с нее назойливо-неприятную шумовую паутину. Обернулся, остановил взгляд на музыкальном центре. Поставил компакт ДДТ, пультом нашел песню «Свобода», поднял громкость до максимума, и только когда музыка сверху, со всех сторон, и даже басовыми вибрациями деревянного пола снизу окружила его, только тогда он освободился от утреннего кошмара, вытеснил его из своей головы.

Прослушав еще три песни компакта на полной громкости, Тарас выключил музыкальный центр и позвонил Оксане.

— С тобой всё в порядке? — спросил он, голос Тараса звучал очень серьезно, но не взволнованно.

— Да, а что?

— Мне кошмар про тебя приснился, про нас с тобой, — сказал Тарас. — И я забеспокоился…

— Кошмар? Про меня? — голос Оксаны задрожал. — Ты занят?

— Нет.

— Я сегодня дома. Приезжай, расскажешь! Это может быть серьезно… Я тебя картошкой с грибами накормлю. Ты ведь наверняка сегодня не обедал.

— И не завтракал тоже, — вспомнил вслух Тарас. — Хорошо. Скоро буду.

Уже поднявшись на второй этаж и остановившись перед дверью в Оксанину квартиру, Тарас пережил вдруг эмоциональное дежа вю — ему стало на несколько моментов страшно, именно как тогда, когда Оксана вызвала его с Ежи к себе, сообщив перепуганным насмерть голосом, что в ее квартире кто-то есть.

— Ты такой бледный, — удивилась Оксана, впуская приятеля. — Заходи в комнату, я уже всё подогрела!

Тарас разулся, оставил куртку в коридоре на стенке-вешалке, отделявшей от коридора маленькую кухоньку и ванну с туалетом. Прошел и уселся за передвижной сервировочный столик.

— Я уже поела, — сообщила Оксана, опуская перед Тарасом тарелку с грибным рагу, вилку и блюдце с тонко нарезанным салом. — Ну, кушай и рассказывай!

Тарас жевал и говорил. Оксана сидела напротив и, замерев, смотрела ему в глаза. Когда он дошел до дворика на улице Коперника, Оксана достала с нижней полочки столика две рюмки и бутылку водки. Налила. Жестом руки остановила рассказ Тараса и указала взглядом на рюмки. Они выпили. Оксана кивнула — мол, продолжай!