Львы Аль-Рассана

Она подползла на коленях со своего места поближе к нему. Окинула его сверху оценивающим взглядом, потом хладнокровно разорвала на нем рубашку. Он широко раскрыл глаза. Ее руки занялись застежками и завязками его штанов. Ему стало трудно дышать.

– Миранда, – сказал он, – у меня под спиной лежит камень.

– Этого мы не можем допустить, правда? – прошептала она с преувеличенным сочувствием. Но все же просунула руку под него и достала смехотворно маленький камешек.

– Развяжи меня, любовь моя. Нам будет лучше, если я буду свободен.

– Ничего подобного, – ответила его радость, его мука, его жена, с ярким блеском в глазах. – Нам будет очень хорошо и так.

Она покончила с его одеждой и начала снимать свою.

– Видишь, что я имею в виду? – сказала она, с улыбкой глядя сверху на его восставшую плоть. Произнося эти слова, она стянула через голову свою черную тунику. Под ней ничего не было. Ее маленькие груди при свете факела выглядели гладкими и тугими.

– Видишь? – снова спросила она. Конечно, он видел.

В конце концов он закрыл глаза, но прежде прошло некоторое время, в течение которого она совершила множество движений, приведя его в такое состояние, когда он уже не мог следить за течением времени и вообще уже ни за чем.

К тому времени факел уже догорел, это он запомнил. Смотреть было невозможно. Только чувствовать. Губы и пальцы. Зубы, в самых неожиданных местах. Тесное, совершенное убежище ее тела, после столь долгого перерыва.

– Отпустить тебя? – выдохнула она ему в самое ухо.

– Ни за что, – ответил Родриго, не открывая глаз.

Еще позже заходящая белая луна послала косой луч сквозь широкую щель в досках стены, и он осветил их. Он лежал под Мирандой, ее голова покоилась на его груди, темные волосы рассыпались, окутав их обоих. Он ощущал ее мерное дыхание, впитывал ощущение ее кожи и ее запах, опьяняющий, как неразбавленное вино.

– Ладно, – пробормотала она, словно продолжая диалог. – Наверное, нам нужен хороший лекарь.

– Мне уж точно, – с чувством сказал он.

Это заставило ее рассмеяться. Но в какой-то момент, хотя трудно было заметить перемену, смех перешел в слезы. Он чувствовал, как хлынули они ему на грудь.

– Два года – большой срок, – сказала Миранда. – Родриго, я была к тебе несправедлива?

– Я не собираюсь провести два года без тебя, – ответил он. – Так или иначе.

Она ничего не ответила. Слезы капали в молчании. Он поколебался, но в конце концов опустил руки – он освободил их от пут в первые же секунды после того, как его связали, – и обнял ее.

– О, чтоб ты сгорел, Родриго, – прошептала она, когда поняла, что он сделал, но на этот раз в ее голосе не было суровости. Через мгновение она прошептала, имея в виду самое грустное на свете – уходящее время: – Они такие юные.

Он погладил ее волосы, спускаясь по ним все ниже вдоль спины.

– Я знаю, – нежно прошептал он, – знаю, любовь моя.

Он сам убил первого человека в двенадцать лет. Но не сказал ей об этом. Сейчас не время.

* * *

– Они все еще в хижине? – спросил Фернан.

– Угу, – ответил Диего.

– Что они там делают, как ты думаешь?

– Не сейчас, – поспешно вмешался священник Иберо. – Это нескромный вопрос!

– Я все равно не мог бы на него ответить, – со смехом сказал Диего. – Иберо, между прочим, у тебя по-настоящему воинственный вид.

Несколько секунд лицо давно знакомого им священника отражало неуверенность, потом на нем появилось выражение опасливого удовольствия. Он действительно сильно изменился: его лицо под черной шляпой было запачкано грязью, он был одет как разбойник, а в новые сапоги для верховой езды подложил стельки, чтобы казаться выше.

Фернан заставил Иберо несколько дней тренироваться говорить низким голосом и ходить в этих сапогах, чтобы привыкнуть к такой речи и к движению. Их священник и наставник был, как ни странно, предводителем банды, которая захватила Родриго. Мальчики держались вне поля зрения, ниже по реке, вместе с конями. Другими разбойниками были работники ранчо, переодетые, как и Иберо, им приказали не говорить ни слова. Они уже вернулись домой. А эти трое, два мальчика и священник, сидели на темной траве под двумя лунами и звездами летней ночи.

– Ты и на самом деле считаешь, что мы его провели? – спросил священник.

– Кого? Папу? Не говори глупости, – ответил Фернан, насмешливо взглянув на него.

– Он обо всем догадался на основании, по крайней мере, полудюжины разных мелочей, которые мы упустили, – радостно сказал Диего. Мальчики улыбнулись друг другу. У священника вытянулось лицо.

– Он узнал нас? Тогда какой смысл был в этом обмане?

– Он нам расскажет об этих мелочах. В следующий раз будем умнее, – объяснил Фернан.

– Кроме того, – сказа Диего, – мама очень хотела вонзить в него стрелу.

– А! – вспомнил священник. – Правильно. Я забыл. – Он уже давно жил в этой семье.