Львы Аль-Рассана

Они решили вернуться на ранчо. Невозможно угадать, как долго Родриго и Миранда пробудут в этой хижине. По дороге домой Фернан, как и следовало ожидать, запел. У него был ужасный голос, и обычно его тут же останавливали, но в ту ночь никто не жаловался. Темные просторы выглядели более сносно и даже приветливо под двумя лунами. Они могли видеть горы в отдалении и широкие равнины на севере, и на юге, и убегающие на запад у них за спиной, а после, немного погодя, они увидели свет факелов, оставленных на ограде вокруг ранчо, чтобы они все вернулись домой в этой ночи.

Часть III

Глава 7

– Ну, и где же он? – спросил Альмалик Картадский, Лев Аль-Рассана. Правитель гневался. Признаки гнева ясно видели все собравшиеся в обширной сводчатой палате. Стоящие под подковообразными арками из переплетений красного и янтарного камня люди тревожно переглянулись. Придворные и художники, приближенные к правителю, известному своими переменами настроения, быстро научились истолковывать такие перемены. Они смотрели, как их повелитель выхватил из корзины, которую держал раб, апельсин и сам начал быстро чистить его своими большими, ловкими руками. Эти же руки держали меч, который зарубил Ишлика ибн Раала в этой самой палате всего около трех месяцев назад, и кровь поэта забрызгала мозаичные плитки, мраморные колонны и одежду оказавшихся рядом в тот день людей.

Молодой, приобретающий популярность поэт из Тудески совершил ошибку: вставил в свои стихи две строчки из произведения другого поэта, а потом отрицал, что сделал это намеренно. Однако Альмалик Картадский знал поэзию и гордился этим. В Аль-Рассане после падения Халифата выдающийся поэт мог завоевать правителю столь необходимую ему репутацию просвещенного человека.

И в течение пятнадцати лет главным советником Альмалика, которого позднее официально провозгласили наставником и воспитателем его старшего сына и наследника, был поклонник многих искусств Аммар ибн Хайран. Он и написал, к большому несчастью Ишлика ибн Раала, те самые две украденные строчки. И это о нем спрашивал спустя три месяца повелитель в тот рискованный момент.

– Где он? – снова спросил Альмалик. Собравшиеся во дворце в то утро придворные, человек тридцать, обнаружили много интересного для себя в геометрических узорах потолка и мозаичных полов. Никто не смотрел прямо на правителя и на того человека, к которому он обращался. Только одна женщина, сидящая среди ярких подушек рядом с возвышением правителя, сохраняла невозмутимое выражение лица и тихо перебирала струны лютни.

Приземистый, седовласый каид – командующий войском Картады, почти сорок лет жизни проведший в войнах при халифах и после их падения, остался стоять на коленях, устремив взгляд на ковер перед возвышением.

Кстати сказать, ковер был великолепен, сотканный и выкрашенный мастерами Сорийи несколько веков назад и спасенный Альмаликом из ограбленной Аль-Фонтаны в Силвенесе за пятнадцать лет до этих событий. Это напоминание о сказочной роскоши халифов здесь, в Картаде, было, разумеется, намеренным.

Несмотря на все усилия скрыть этот факт, коленопреклоненный воин явно испытывал страх. Поэт-плагиатор не был единственным человеком, убитым повелителем в зале приемов, он был всего лишь последним. Перед тем как Альмалик стал правителем города, а затем и страны, он был военачальником, и он не позволял своим людям забывать об этом. Клинок, висящий в ножнах возле возвышения, служил не только украшением.

Не поднимая головы, стоящий на коленях каид пробормотал:

– Его нет в Фезане, мой повелитель. Никто не видел его после… наведения порядка в городе.

– Ты мне это уже говорил, – произнес Альмалик Картадский почти шепотом. Это было плохим знаком, одним из худших. Теперь никто из придворных, выстроившихся рядом с возвышением и между колоннами, не смел даже взглянуть на остальных. – Я спрашиваю о другом, ибн Руала. Я спросил у верховного каида всех моих войск, где находится в данный момент один очень известный человек. А не о том, где его нет. Разве я в последнее время стал непонятно выражаться?

– Нет, повелитель! Вовсе нет. Это моя вина. Я послал свою личную стражу и лучших мувардийцев во все концы страны. Мы с пристрастием допросили всех, кто мог знать о местонахождении ибн Хайрана. Некоторые из этих людей умерли, так старательно их допрашивали. Но никто не знает, никто не знает. Аммар ибн Хайран исчез… с лица земли.

Воцарилось молчание.

– Что за пошлая, избитая фраза, – произнес Лев Аль-Рассана.

Утреннее солнце заглянуло в зал через высокие окна, посылая лучи мимо верхних галерей, сквозь пляшущие пылинки. Все видели, что женщина на подушках улыбнулась в ответ на замечание правителя и что Альмалик заметил ее улыбку и остался доволен. После этого один-два придворных позволили себе сделать более глубокий вдох. Пара из них рискнула также одобрительно улыбнуться и кивнуть головой.