Львы Сицилии. Сага о Флорио

— Нет, не говори так. А может, наши мужья потерпели бы кораблекрушение или случилось бы еще одно землетрясение? Пути Господни неисповедимы! — Матии тоже знакома эта горечь, она знает, что нельзя поддаваться унынию. — Прошлого не вернешь, не думай о том, что могло бы произойти. Я тоже не хотела ехать в Марсалу, но пришлось, потому что муж заболел. Ради мужа пришлось забыть и о семье. И родной брат предпочел забыть обо мне. И все-таки, видишь, как бывает? Мы снова вместе!

Джузеппина пытается поправить волосы, но непослушная прядь спадает на лоб.

— У тебя есть муж и Иньяцио. Он — твой брат. А у меня никого. Все мои родственники умерли… — Горькие слова бессильно повисают в воздухе, как шаль, сползающая с ее плеча. — Я совсем одна, понимаешь?

В наступившей тишине Маттия закрывает глаза.

— У тебя есть сын, твое сокровище, — грустно улыбается она. — И у тебя тоже есть Иньяцио, не забывай об этом.

* * *

Когда Джузеппина сообщила, что Паоло стало хуже, Иньяцио вызвал цирюльника Карузо. Тот заверил его, что поедет в Ноче, как только у него будет экипаж.

— Ухудшение может быть вызвано мокрóтой или жидкостью в легких. Нужно обязательно проверить легкие.

Тогда Иньяцио нанял извозчика и сам поехал за лекарем. Он должен навестить брата. Нужно рассказать ему, что приехала Маттия, нужно дать ему надежду, так он говорил себе, пока ехал с цирюльником по дороге, ведущей через оливковые рощи к Ноче.

Должна же быть надежда.

* * *

Возвращается Иньяцио поздним вечером.

У него тяжелая поступь. Глаза покраснели. Винченцо и Рафаэле спят рядышком, утомленные впечатлениями прошедшего дня. Виктория подмела комнаты и тоже пошла отдыхать.

Джузеппина и Маттия ждут его на кухне.

Джузеппина всматривается в его печальные глаза. Встает навстречу, кутаясь в шаль.

— Ну, что там?

Маттия за ней. Иньяцио качает головой.

— Все напрасно. Он не хочет тебя видеть.

Маттия закрывает рукой рот, чтобы не вырвались рыдания, раскачивается всем телом взад-вперед.

— Как? Даже в смертельной болезни? Даже сейчас сердце его не смягчилось?

Джузеппина хочет ее обнять, но Маттия отталкивает невестку.

— Это безжалостно, бессердечно. Неужели я не заслуживаю прощения?

Иньяцио прижимает ее к груди.

— Прости. Он начал кричать, у него кровь пошла горлом. Пришлось дать ему лауданум, чтобы он успокоился. — Иньяцио ищет поддержки у Джузеппины, та стоит позади Маттии, сжав кулаки, глаза блестят.

Он не будет рассказывать о том, как рассердился брат, о той ярости, которую он выплеснул на него. О той боли, которая его пронзила, когда Паоло сказал, что для него Маттия умерла. Что если она приехала ради денег, то может убираться ко всем чертям, потому что завещание уже составлено, и он позаботился о том, чтобы сестра и ее муж не получили ни гроша.

Не нужно говорить об этом Джузеппине. Она и так знает.

Но даже ей он не может рассказать об отчаянии цирюльника. По крайней мере, не сейчас.

Маттия отстранилась от брата.

— Я предстану пред Богом со своими грехами, но только не с этой обидой! — Она бьет себя в грудь. — Он мой брат, я люблю его и молюсь, чтобы Бог простил его за то, что он так поступает со мной. Я поругалась с мужем, чтобы приехать сюда, а родной брат отталкивает меня, как прокаженную?

Маттия плачет. Джузеппина ведет ее в спальню.

— Успокойся, сердце мое, — шепчет она. — Идем спать.

Они — сестры, хоть и не по крови, думает Иньяцио. Невестка оборачивается к нему.

— Я оставила тебе макароны с брокколи. Они еще теплые. Поешь и иди отдыхать.

Иньяцио кивает, но он не голоден.

На пороге Маттия останавливается.

— Зло всегда возвращается, — говорит она. — За него приходится расплачиваться детям и внукам. Он причиняет боль не только мне, а всем нам: он должен помнить это всегда.

Джузеппина с Иньяцио вздрогнули.

Эти слова звучат как пророчество, а ведь слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

Оно теряется во времени, переходит от поколения к поколению, пока не становится истиной.

* * *

Джузеппина ждет, пока Маттия уснет, чтобы навести порядок на кухне.

— Разве я заслужила такое отношение? — все повторяла Маттия. — Я кормила его, как мать, стирала ему одежду. Защищала его. А теперь он отталкивает меня! — И снова в плач. Джузеппина вытирала мокрое от слез лицо невестки, а внутри у нее все кипело от злости.

И что теперь? Чего бы ей хотелось? Чтобы муж, которого она никогда не любила, выздоровел и вернулся домой?

Для нее муж — это защита, единственная, которая у нее есть. Это еда на столе, это ведро углей для жаровни.

Она кутается в шаль. Нет, не это ее пугает. Что-то другое, глубоко личное, о чем она даже думать не смеет.

Она вздрагивает, увидев силуэт в темноте.

Это Иньяцио сидит, уронив голову на сложенные на столе руки. Плечи его трясутся. Он плачет.

Глухие отчаянные рыдания мужчины, который не может сдержать боли, так она велика.

Джузеппина отступает, возвращается в спальню.

* * *

Иньяцио не может уснуть. Он надеялся, что слезы помогут, принесут облегчение, но этого не случилось. Он боится, что не справится со всем, что на него обрушилось. Боится, что у него ничего не выйдет.