Львы Сицилии. Закат империи

Иньяцио смотрит на фамильное кольцо. Крах дома Флорио уже в далеком прошлом. Когда он вспоминает об этом, то испытывает легкое беспокойство, но не боль. Он полностью зависит от дочерей и брата, но это его уже не трогает. У него не осталось ни лиры, хотя, пусть и формально, дом Флорио так и не объявлен банкротом. Единственное, что разрывает ему сердце, – мысль, что вместе с ним уходит… имя. История. Их история, заключенная в этот маленький золотой круг, истончившийся с годами.

Иджеа останавливает машину перед виллой «Четыре пика». Иньяцио, кажется, этого не замечает. Он уставился в пустоту и погрузился в свои мысли.

– Папа… мы приехали к дяде Винченцо, – обращается к нему Иджеа. – Я забегу поздороваться с ним и тетей Люси, но на обед у них не останусь.

Иджеа обходит машину, открывает дверь с его стороны. Иньяцио выходит, показывает рукой на пляж.

– Подожди, – произносит он. – Отведи меня к морю. – Улыбается дочери, как бы извиняясь за свою просьбу.

Они с трудом идут вперед: ноги проваливаются в песок и в обувь попадают маленькие камешки, прибитые к берегу. Неожиданно Иньяцио кивает в сторону башни слева от него:

– Знаешь, твоей маме здесь не нравилось…

Иджеа показывает в другую сторону, направо, на большое зеленое пятно у моря. Сквозь листву проглядывает небольшой храм.

– Она больше любила «Виллу Иджеа», я знаю, и жила там, пока было можно, – добавляет с оттенком грусти.

Иньяцио глядит на горизонт, всматривается в конструкции судостроительной верфи и в далекие очертания Палермо.

– Я хочу побыть один минут десять, – обращается он к дочери, показывая на плоскую скалу со стороны бокового входа виллы.

Иджеа удивляется.

– Холодно, папа, – отвечает. Волны нарастают и пенные брызги разлетаются в воздухе, наполняя его солью. – Может, ты лучше посидишь в тепле?

– Нет, нет, оставь меня здесь. – Он сжимает ей руку. – Сходи к дяде с тетей.

Иджеа кивает, смотрит на него с болью и пониманием, и уходит.

Оставшись один, Иньяцио долго не сводит глаз с волн – безразличных к нему, яростно бьющихся о скалы.

Вилла «Четыре пика» построена его дедом. «Виллу Иджеа» создали они с Франкой. Между двумя этими домами прошла вся его жизнь и жизнь его семьи.

Палермо. Море.

Они были полноправными хозяевами Палермо. И отец много лет назад на Фавиньяне сказал ему, что в их венах течет море.

Головокружение возвращается. Сильное, мощное.

О них все забудут, думает он, и от этой мысли на глаза наворачиваются слезы.

Он закрывает глаза и тут же их открывает.

Похоже, кто-то зовет его.

– Дон Иньяцио! – К нему подходит старик со спутанными волосами, держа за руку девочку с длинными черными косами. – Ассаббинирика, Бог в помощь, дон Иньяцио. Я Лучано Гандольфо, не помните меня?

Иньяцио пристально смотрит на него, морщит лоб.

– Вы работали у нас в доме?

– Да, да. С самого детства, еще когда жив был ваш отец, добрейшей души человек. Мне было пятнадцать, когда его не стало. Мы всей семьей, сколько себя помню, служили у Флорио. – Старик подается вперед. – Слышал про вашу жену. Она была такая красивая женщина, мир праху ее. Вы приехали к дону Винченцо?

Иньяцио кивает. Гость у собственного брата, он, имевший дома повсюду, король Оливуццы…

Девочка, собирающая рядом с ними ракушки, вдруг резко поднимается, вглядывается в Иньяцио темными пытливыми глазами.

– Так вы синьор Иньяцио Флорио? – спрашивает она.

Иньяцио смотрит на нее. Лет десять, чуть больше. Кивает.

– Тогда вы брат дона Винченцо, у которого машины?! Папа пошел к нему спросить, когда привезут американские двигатели для катеров.

– Это моя внучка, дочка моего сына Иньяцио, – объясняет старик. Берет ее за руку. – Мой сын – механик.

Иньяцио тяжело стоять на ногах.

– Ваш сын…

Старик кивает.

– Я его назвал в честь вашего отца, потому что он был щедрым и внимательным человеком. И ее тоже, – добавляет он, указывая на внучку. – Ее зовут Джованна, как вашу мать, которая была очень добра ко всем нам.

Маленькая девочка улыбается. Очевидно, ей понравилось, что дед произнес ее имя.

– Я все про вас знаю, дон Иньяцио. Дедушка много всего рассказывал нам с братьями и сестрами… И дедушки и бабушки моих одноклассников нам рассказывали про тоннару и про дом Флорио… – Она замолкает, смотрит на ракушки в своей ладони, выбирает одну и протягивает ее Иньяцио. – Здесь все знают, кто вы такие.

Иньяцио берет ракушку.

– Знают… все? – спрашивает он едва слышно.

Девочка кивает, а старик подхватывает:

– А как же! Все знают вашу историю, дон Иньяцио. Вашу, вашего брата, вашей семьи… В Палермо было много богатых и важных людей, но таких, как вы, – никогда. Вы же Флорио.

К горлу Иньяцио подкатывает ком, он поднимает глаза, смотрит вдаль. Там, на горизонте, на волнах качается небольшая лодка с белым косым парусом, как будто шлюпка.

– Это правда. – Он поворачивается, улыбается девочке и старику. – Другие люди – это другие. А мы – Флорио.

От автора