Лысая гора, или Я буду любить тебя вечно

Рогатый, не сбрасывая хламиды, сопровождаемый Ларисой, приблизился к девушке, забавлявшейся с козлом, и вытянул над ней руки с чем-то непонятным. Роман присмотрелся. Это был несчастный мертвый щенок. Рогатый при помощи атаме (будущий историк Роман вспомнил, как называется этот нож), отсек ему голову и начал поливать девушку кровью. Все закричали:

– Алая ведьма! Алая ведьма! Пасифая! Пасифая! Свадьба Сатаны и Алой ведьмы Пасифаи! Свадьба!

Рогатый, закончив поливать девушку кровью несчастного щенка, передал его тельце Ларисе, которая слила оставшуюся кровь в большую металлическую чашу. Голову щенка Рогатый водрузил на длинный тонкий металлический прут, который воткнул в землю. Рядом стояла Лариса с чашей в руках. Парни и девушки выстроились в длинную очередь к ним. Рогатый опускал руку в чашу и рисовал какие-то знаки на лицах девушек и юношей. Они целовали Рогатому руку и освобождали место следующему. Вскоре очередь закончилась. Девушки и юноши окружили полукольцом Рогатого, Ларису, девушку с козлом и Романа, привязанного к стеле. Они стали вначале громким шепотом, затем все громче и громче выкрикивать:

– Гайа-аа! Гайа-аа! Гайа-аа! Эко, эко Азарак, эко, эко Зомелак! Бачабе лача бачабе! Ламак ках ачабаче! Гайа-аа! Гайа-аа!

Истерические крики рассеяли тишину и вызвали у Романа нервную дрожь. Его колотило, и он не знал, от холода или от истерии, творившейся вокруг. Некоторые персонажи ритуального действа попáдали на землю и стали биться в конвульсиях. Рогатый простер свою руку, и в одно мгновение все смолкли. Он выкрикнул:

– Хозяин готов принять Алую ведьму! Пасифая готова принять в себя Хозяина! Слава Хозяину и Алой ведьме Пасифае!

Усилиями девушки козел был приведен в боевое, возбужденное состояние, она легла под него и сунула длинный обрубок себе между ног. По-видимому, это была неприятная процедура, потому что она вскрикнула от боли. По поведению козла было видно, что ему это не впервой, и он продолжил дело, начатое девушкой, проникая в нее все глубже и глубже.

Два парня придерживали извивавшуюся девушку, которая не переставала громко стонать от боли. Стоны перешли в крики. Тогда к обезумевшей от боли девушке подошел Рогатый и что-то влил ей в рот. Крики стихли, и девушка уже безучастно отдавалась козлу, который все больше входил в раж. Наконец козел, издав звук, похожий на икоту, кончил. Ребята подняли под руки обессилевшую девушку. Она слабо помахала рукой. Рогатый закричал: «Алая ведьма Пасифая приветствует гостей! Начинается шабаш! Шабаш!»

Рогатый приблизился к Роману и, освободив его от веревок, ткнул ему в лицо кружку с какой-то жидкостью.

– Если хочешь жить – выпей. Иначе…

Тон был угрожающим, а голос – удивительно знакомым. На руке Рогатого не хватало двух пальцев. Ему сразу вспомнился старик с козлом Люцифером и козочкой Чернушкой. Но делать было нечего, и Роман через силу глотнул отвратительной жидкости из кружки, надеясь на легкую смерть. Старик не отрывал кружку от его рта до тех пор, пока он не выпил все. Как ни странно, его даже не стошнило, чего он боялся, а тело стало удивительно легким.

– Я познал счастье! – прокричал Роман, и губы его расплылись в улыбке.

На него обрушилась лавина счастья, в нем вспыхнула безмерная благодарность к человеку, или, скорее, к божеству, которое его им одарило. Он начал лепетать что-то невразумительное, стараясь жалкими фразами выразить свою благодарность Рогатому. Тот внимательно слушал его.

– Он выслушал меня! Он принял меня! – Роман с благодарностью поцеловал протянутую руку, на которой не хватало двух пальцев.

Рогатый был милостив к нему и подал знак божественной Ларисе приблизиться! Она стала умело ласкать его, осыпать его тело жаркими поцелуями, и в Романе вспыхнуло желание. Стало тяжело дышать, кровь застила глаза. Она играла с его телом, словно музыкант-виртуоз. Нет, она была человеком-оркестром! Ее набухшие страстью соски, манящий плоский животик с небольшой, притягивающей взор кокетливой полоской темных волос внизу, горящие неудовлетворенным желанием изумрудные глаза, вездесущие обволакивающие руки влили в его кровь неудержимый огонь! А ее бархатистая, нежная кожа! Гибкая, как дикая кошка, и такая же непредсказуемая, она исполняла танец любви, то прижимаясь к нему трепещущим телом, обдавая жаром страсти, облизывая язычком его плечи, грудь, живот, глаза, шею, вонзая его в раковины ушей, то снова ускользая из его объятий, оставляя ощущение своего прикосновения. Эта игра-танец поглотила Романа, и он таял от ее ласк, словно горящая свеча, был послушным инструментом в ее умелых руках. Он готов был выполнить любое ее требование, совершить славный подвиг и самое гнусное, ужасное преступление! Он бы пожертвовал всем и всеми, тем, что у него есть и чего нет, только чтобы обладать ею!