Лыжню!

Узнав про беду с девочкой, однажды к Бакилиным заглянул старик-сосед. Из поношенного вещмешка он достал полковриги хлеба, бутыль с молоком и жутко вонявшую каким-то незнакомым нутряным запахом корчажку.

– Фу-у, что за вонишшу приволок, дедушка?

– Не воротите нос-от – это пользительная штука! Сало барсучиное, натуральное, враз Алечку на ножки поставит!

Старик был знатным рыбаком-охотником, поэтому в войну не так бедовал – рыбка да убоинка выручала. Ставил капканы на барсуков в дальних урочищах за Комендатами и Билимбаихой, топил из них сало, которым и пользовал всех болящих.

– Исти такую гадость – оно, конечно, врагу не пожелаешь. Тут привычка требуется. Ты вот что, соседушка, послушай: ложкой вот стокмо черпни, да два раза в день скармливай Алечке. Рот-от ей рукой зажимай, а то стошнит – и без пользы продукт уйдет. Плачет пусть, давится – а проглотить должна! Хоть обманом, хоть силой заставь…

Две недели не отходя от Алиной койки, под скептические взгляды докторов бабушка выполняла иезуитские указания нежданного лекаря. Слезы ручьем текли, а сердце кровью обливалось, но когда на щеках у Али проступил румянец и кашель будто стал жиже, а дыхание не напоминало уже предсмертные всхрипы, даже суровая врачиха поверила, что порой вековая сила народного милосердия бывает сильнее науки и божьего промысла…

– Бабушка, мне бы хлебца, – тронула Аля ее руку и впервые за долгое время улыбнулась.

А ночью в последний раз пришла к Але «фея» – без привычной косы и совсем не страшная:

– Сильная ты, пионерочка! Похоже, до-олго я к тебе еще не приду!

И слово свое сдержала…

***

– Бакилина? Бакилина где, я спрашиваю? Бакилина-а-а?!

Аля слышала трубный рокот судейского рупора, но ей так не хотелось выходить на мороз из сени уютного тепла. Физрук Павловской «ремеслухи», высокий и сильный парень с орденом Красной Звезды на груди, тряхнул ее за плечо:

– Аля, пора на старт!

Вся эстафетная команда Очёрского района – три маленьких девчушки в мешком сидящих на них лыжных костюмах – уместилась под полами его длиннющей кавалеристской шинели. Прижались к нему, словно котята к печке, вдыхая табачный аромат вперемешку с так и не выветрившимся из военной гимнастерки госпитальным запахом.

Фигура физрука непокорным памятником высилась на ветру, оберегая своих продрогших подопечных. Колючая, злая метель-позёмка заметала лыжню. Редкие зрители, нахохлившись, разместились на динамовских трибунах, согревались, кто чем мог: чаем из аппетитно дымящихся термосов или чем покрепче из не менее аппетитных иззапазушных фанфуриков. Первый послевоенный чемпионат Прикамья по лыжным гонкам – это ведь не только спорт, это своеобразный смотр, как люди пережили военное лихолетье, есть ли у обездоленных детишек силы бежать на лыжах. Да есть ли вообще какие-то силы…

Алю физрук поставил на первый этап. Хоть и меньше, и тоньше была своих подруг – чистая пигалица, но на лыжне ей в районе равных не было. И кто бы мог подумать, что всего лишь несколько месяцев назад девочка лёжкой лежала – при смерти, без надежды, почти обеими ногами на том свете…

Но та самая строгая врачиха, которая не верила в выздоровление Али, выбила для нее путевку в крымский санаторий, только-только освобожденный от немцев. До самого секретаря обкома Гусарова дошла – просила и ругалась, льстила и стыдила на чем свет стоит бездушных бюрократов. Николай Иванович, выслушав ее историю, крепко матюгнулся в сердцах и тут же отдал распоряжение – единственная на всю Молотовскую область путевка досталась Але. Ох и крут был Гусаров – боялось его крапивное семя пуще самого Сталина…

Два месяца на морском воздухе спасли Алю и преобразили. «Девонька, да ты здорова!» – удивилась и всплакнула врачиха. Едва выпал первый снег, Аля уже встала на лыжи и бегала каждый день по шесть километров – до училища и обратно. Физрук как раз сколачивал команду на районные соревнования . Недобор был жуткий, дети за войну вообще забыли, что такое лыжи: кто у станков стоял, кто в поле работал – до забав ли? А тут увидал Алю и ахнул: стремительно катящийся комок, будто зайчишка через поле стремглав несется, палки деревянные вразброс – ну никакой техники! Зато энергия – снег под лыжами тает!

Районные состязания Аля выиграла, даже не заметив соперниц. «Хоп-хоп-хоп!» – ее голос с требованием освободить лыжню звонким эхом разлетался по сосновому бору в Очёре. Но вот теперь испытание куда как серьезнее: на областных гонках легкой жизни не жди…

После старта Аля старалась в самую гущу не лезть, а то заторкают еще, затолкают, девчата-то городские уж больно бойкие – надо думать, сытнее им жилось. Но через пару минут ей стало скучно плестись в хвосте, наступая на лыжи соперницам.

– Хоп-хоп-хоп! – и до чего же нравился ей этот озорной возглас, которому физрук научил. И вот все – одна за одной – девчонки расступились, и Аля, обдав их вихрем снежной пыли, вырвалась далеко вперед.