Лыжню!

– Пока ты сахарком спекулировал, на горе людском наживался, её батька на фронте голову сложил. Обшептали его, видите ли, барыгу! Скажи спасибо, что по харе разъевшейся не наклали…

– Привлеку за оскорбление! Тут все свидетели, – дядька с надеждой искал сочувствия, но все от него брезгливо отворачивались.

Главный судья устал слушать перебранку, он сонно глянул на Алю и покачал головой:

– Что вы мне тут голову морочите? Такой шкилетине шесть километров да еще и с областным рекордом ни за что не пробежать! Согласны, товарищи? Так что победил Очёрский район!

– Я буду подавать протест! Тут всё подкуплено! Я этого так не оставлю! – не сдавался дядька.

– Протесты свои можете засунуть в… хм-хм, в общем, сами догадываетесь, куда – в валенок с выручкой! – судья сам воевал, поэтому терпеть ненавидел таких маклаков-«купи-продаев». – Не позорьтесь, товарищ очк… Тьфу, забыл, как вас там… Не на базаре! Умейте проигрывать, – и, снова взглянув на Алю, заговорщически ей подмигнул. – Бегом на награждение! Девочка в штанах…

***

– Девчули, гляньте-ка, какой-то модник нашу Алечку шарами так прямо и ест! Ручкой в замшевой перчаточке пома-ахивает, бровки домиком строит. Такой ути-путичный весь, как с картинки…

– Да ты что, газет не читаешь? Это ж миллионер известный – Ади Дасслер. Он всех здешних спортсменов одевает, поэтому денег у него – большие тыщи! И золота-брильянтов – куры не клюют!

– Сразу видать, разбирается в брильянтах-то, коли в Алечку втюрился! А газеты я всегда читаю. Вы только послушайте, что пишут, черти: «Упругий изящный шаг, точеная фигурка, струящиеся из-под шапочки, летящие по ветру густые русые волосы. Русская богиня!» И это, понимаешь, опять про Альку, а про нас, девки, снова ни словечка!

– А еще этот дылда из шведской сборной, помните? Рыбоглазый такой? Встал перед ней столбом и гав-гав-гав что-то там на своём. Таким языком только расстрелом командовать, а он в любви изъясняется! То ли дело итальянчики: глазенки с поволокой, что у мартовских котов на завалинке, а тараторят – заслушаешься: ти-ти-ти, тра-ля-ля, белла мия, три рубля…

– А французик-то, ха-ха-ха? Алечку на тренировке увидал, рот раскрыл – ворона залетит, прихорошился, петушком-франтиком таким за ней побежал. И не догна-а-ал! Аха-ха-ха! Весь взопрел, язык вывалил, лыжник хренов.

– Ха-ха-ха! Ой, мамочки, уморили…

Аля краснела и бледнела, пока подруги по олимпийской сборной СССР подтрунивали над ней – беззлобно и беззавидно. Уютный ресторанчик старого альпийского отеля давно не слышал такого веселого смеха.

– Да ну вас, сороки-трещотки! Одни парни на уме!

– Ой, да она Пашку своего ни на кого не променяет! За что его полюбила-то, Аль? Ну скажи-и…

– Да сто раз говорено было – вот пристали, шептуньи!

– Ну, А-а-аль! Расскажи еще разик, у тебя что, язык отстегнётся?

– За кисточку полюбила…

Смешливые девчата снова грохнули заразительным хохотом, что горохом рассыпался по фойе, по этажам, по коридорам, всполошив, наверное, всех обитателей Олимпийской деревни.

– Ха-ха-ха!

– За что, за что-о? За кисточку?

– Это в каком таком месте у твоего Пашки кисточка болтается? Может, и нам дашь подержаться?

– Ой, и бесстыдницы же вы! Совсем не совестно? – Аля резко вскочила, топнула ножкой и, расставив руки неводом, бросилась на подружек. – Ну, теперь держитесь, шлёндры полоротые!

Девчата с визгом кинулись наутёк, расталкивая с пути достопочтенных постояльцев, не привыкших к такой простодушной непосредственности. А те оглядывались и не по-европейски искренне улыбались, думая о том, какие красивые, добрые и чистые люди – эти русские девчонки. Именно такие же юные и славные, только уже мальчишки, не с олимпийскими, а с боевыми медалями на груди, когда-то освободили Австрию от нацистского позора, яд которого распустил по миру их бесноватый соотечественник.

– Я покажу вам кисточку! – со смехом неслась в погоню Аля, и ее густые волосы действительно, как и описывал бойкий газетчик, разлетались русыми волнами…

Однажды на тренировочных сборах Аля увидела ладного парня, который несся по лыжне, словно метеор. Но вовсе не он поначалу привлек ее внимание, а… кисточка на его спортивной шапке, что задорно подпрыгивала в такт размашистых шагов. Лыжник резвой ёлочкой взобрался на тягун, оглянулся и подмигнул Але.

Через два месяца они сыграли свадьбу, и молодой муж Павел Колчин долго потом шутил: «А если б я без кисточки шапку надел? Так бы и прошла мимо счастья?»

С тех пор супруги были неразлучны – и в жизни, и на лыжне. Павел был Але ровесником, но казался старше, опытней: шутка ли – он первым в истории советского спорта завоевал олимпийскую медаль. Колчин взялся тренировать супругу, не давая ей никаких поблажек, гонял до седьмого пота наравне с мужчинами. И когда Алю позвали в сборную СССР, тренеры поражались ее неутомимой энергии и трудоспособности. Никак не вязались эти качества с ее миниатюрной фигуркой, как у манекенщицы из дома моделей.