Лже-Петр - царь московитов

— Август дерьмо! Дерьмо! — вдруг прокричал Карл, уже не слушая никого и повинуясь лишь ходу своих мыслей. — Мы его разбили возле Риги… но, господа, господа, я не понимаю, что происходит там, в России…

Генералы и советники молчали. Многие из них так же, как и бояре Москвы, знали, что Россией правит не настоящий царь Петр, спрятанный в каком-то замке, а швед, агент короля, сумевший втянуть Россию в неудачную для неё войну. При всем при том Карл Двенадцатый догадывался, что большинству генералов и приближенных известно о Лже-Петре, и радости от этого он не получал: конечно, с одной стороны, выходило, что такой грандиозный по остроумию и дерзости план мог родиться только в недрах королевских покоев. С другой, при наличии Лже-Петра скрадывалась часть его, Карла, военной победы под Нарвой. Узнай об этой проделке Европа, Карла тут же обвинили бы в мошенничестве, и престиж его короны несомненно бы упал. К тому же получалось, что майор Шенберг выходил на поверку предателем и отщепенцем, и нужно было срочно прояснять ситуацию.

Ловким пинком под пухлый зад Карл согнал девку со своих колен, что в глазах подчиненных явилось знаком того, что разговор предстоит на редкость серьезный. Вонзив ещё раз свою шпажку в арбуз, Карл, делая свое худое лицо ещё более ожесточенным, сказал:

— Это все дрянь, Шлиппенбах, что орда калмыков и татар, внезапно напавших на вас, потрепала ваш отряд. Не вешайте носа. Дело… дело, господа, совсем в другом. Наверное, мне, вашему величеству, совсем и не стоило бы признаваться, что мой главный соперник совсем и не является тем, кем он был с рождения… тьфу, вернее, конечно, он тот же самый, но… выдает себя за другого.

Король, продолжая вонзать шпажку в арбуз, из которого уже тек сок, в двух словах поведал присутствующим о том, что произошло в Саардаме и позднее. Конечно, ему пришлось пожертвовать честолюбием, но теперь он стал откровенным — что случалось с ним крайне редко.

— Прошу генералов по очереди высказать свое мнение. Или же засланный нами… агент уже заменен другим, то есть стал не агентом, а ставленником бояр, или же… да черт их знает, русских… они сумели склонить его на свою сторону, застращав пыткой, или подкупить. Иначе я никак не могу объяснить его поведение. Нарвское сражение он нам сдал, — но, конечно, тут и доля участия моего оружия!! — не смог не подчеркнуть король. — Но никакие доводы рассудка не способны объяснить мне ни его нынешних политических интриг с ненавистным мне Августом, ни спешных стараний укомплектовать армию по самому совершенному уровню, ни того, что он приостанавливает приказами своими действия Шереметева в Ливонии! Он ведь и в Воронеж ездил, интересуясь состоянием своего флота! Фу, господа! Или мы скоро все предадимся интересам русских? А ведь я столь надеялся на честность шведского аристократа майора Шенберга!

Поднимались из-за стола и говорили многие. Иные называли поражение под Эрестфером чистой случайностью, утверждали, что даже Шенберг, всецело подчиненный шведской короне, не может угадать и предусмотреть всех коллизий войны. Но большинство полагало, что русские чуть ли не с одобрения царя ведут усиленную подготовку к реваншу в войне со Швецией. Высказывались предположения, что Шенберга уж нет, ибо его давно не видели в Москве, или, если царь у русских и есть, то его, то есть майора Шенберга, заменили кем-то своим, похожим, и правят лишь бояре. Русским олигархия чужда и вредна, поэтому хоть какой-то, да царек при них, в силу традиций, находиться должен обязательно.

Говорили много, но вот со своего места поднялся молчавший прежде генерал Тейтлебен (да, за военные заслуги Тейтлебену было пожаловано Карлом Двенадцатым генеральское звание) и заговорил убежденно и веско:

— Ваше величество, господа генералы и офицеры! Вы утверждаете, что на русском престоле уже нет шведа Мартина Шенберга? О нет, я постараюсь убедить вас в том, что вы не правы. Что там Эрестфер! Что там войско, пушки! Если бы вы внимательно следили за указами сего правителя, то углядели бы в них желание унизить русское чувство, его дух.

Пылкий Пипер откровенно усмехнулся:

— Унижение русского чувства, когда множится армия, когда льются пушки, когда разоряется наша Ливония?

— Да не в войске и в победах дело, господа! — с горячностью ударил Петр рукою по столу. — Недавно скончался последний патриарх России, Адриан — общий пастырь русских, их духовный наставитель. Так что же, Петр поспешил найти ему замену? Нет, он только до времени неопределенного, объясняя задержку с его избранием тем, что-де персоны подходящей не находит, отложил его избрание.

— Эка невидаль! — бросил кто-то из генералов.