Лжедмитрий. Царская плаха

– Пойдем встречать дорогого гостя и родственника.

Мнишек вышел из повозки.

– Как доехал, Юрий? – поинтересовался князь.

– Без приключений. Утомился только, дорога-то неблизкая.

– А завтра вновь в дальний путь.

– Раз надо, то поедем. Дело превыше всего.

– Ты прав.

– Как твоя дочь, пан Мнишек? – спросил Отрепьев.

– Великий князь, похоже, ты серьезно вскружил ей голову, – беззастенчиво лгал магнат. – Только и разговоров о царевиче. Здоров ли, не тоскует?

Григорий улыбнулся.

– Я часто вспоминаю ее.

– Влюбился наследник престола, – сказал Вишневецкий.

– В этом ничего плохого нет, Константин. Когда-то и ты полюбил Урсулу.

– Это так. Любовь способна кого угодно свести с ума. Но пройдем в дом, стол уже должен быть накрыт.

После ужина вельможи и Отрепьев уединились в гостевой зале.

– Не сробеешь перед королем? – спросил Мнишек.

– Нет. Да и думаю я сейчас не о нем, а о Марине.

– Никуда она от тебя не денется. Вот получишь поддержку короля, так из Кракова поедем в Самбор. Там проведем помолвку, обговорим условия. Нам будет чем заняться. Безделье подходит к концу. Грядут великие события, которые перевернут не только Русь.

После разговора Отрепьев вышел на улицу, где его с нетерпением ожидал десятник Бучинский.

– Ну что, великий князь?

– Ты о чем, Ян?

– О поездке!

– Так я тебе уже сказал, поедешь со мной.

– А я думал, ты с паном и обо мне говорил.

Григорий взглянул в глаза казака.

– Ян, сколько раз говорить, своим людям я хозяин!

– Извиняй, великий князь.

– Но был разговор и о тебе. Ты должен быть в одежде гайдуков, чтобы не выделяться среди них.

– А где ее взять?

– Спроси у пана Павловского.

– Так он меня и послушает. Я для него кто? Червь навозный.

– Ты мой ближайший человек. Воспротивится, скажи, что на то есть указание князя Вишневецкого и мое повеление. Спесь-то с него мигом слетит.

Десятник поклонился.

– Слушаюсь, государь.

– Я еще не государь. Но непременно буду им.

Вечером 10 марта 1604 года король Речи Посполитой прошел в небольшую комнату. На столике бокал с вином, два кресла. Монарх присел в одно из них, поднял бокал, насладился ароматом красного вина, сделал несколько глотков.

В дверь постучали.

– Да? – ответил король.

Появился слуга.

– Ваше величество, великий коронный канцлер прибыл.

– Пусть войдет.

За порог шагнул Ян Замойский.

Отношения между ними были довольно сложными, но Сигизмунд Третий ценил канцлера за его прямоту. Тот не льстил ему как большинство подданных, всегда высказывал свое мнение в лицо. Сегодня правителю Речи Посполитой именно это и требовалось.

Король приказал слуге подать еще один бокал и наполнить его, потом указал на кресло.

– Прошу, пан канцлер.

Замойский легко поклонился, присел в кресло, сделал глоток вина.

– Я позвал тебя, чтобы узнать твое мнение насчет приема царевича Дмитрия, – сказал Сигизмунд.

– Но вы уже приняли решение, ваше величество. Принимая у себя царевича, в истинности которого я сильно сомневаюсь, вы тем самым признаете его. Это не может не раздражать власть в Московии, где этот царевич объявлен еретиком, вором и самозванцем.

– Принять царевича, истинный он или нет, мне посоветовал нунций Клаудио Рангони. Тебе прекрасно известно, что он такие советы без благословения Папы Климента Восьмого давать не будет. Рангони человек осторожный.

– О том мне известно. Вы хотели знать мое мнение, ваше величество? Хорошо, оно таково. Я против не только признания чудом воскресшего русского царевича, но и нахождения его на территории нашего государства. Я считаю данную персону самозванцем, которого ведут к трону противники Годунова, проживающие в Московии.

– Не только в Московии. Дмитрию покровительствуют Константин Острожский, Вишневецкие, другие вельможи. Он уже год живет у нас.

– И все же, несмотря на это, я против аудиенции. Такого же мнения придерживается и гетман Станислав Жолкевский.

Сигизмунд усмехнулся.