Лжедмитрий. Царская плаха

– Я слушаю, князь, но перед королем покорствовать и тушеваться не собираюсь. Наследнику русского престола это не к лицу.

Урсула вздохнула.

– До чего же ты упрям, царевич.

– В отца, княгиня, пошел. Иван Васильевич тоже был царем и с пути своего не сходил. Коли не он, то и Русь великой не стала бы. Я намерен быть как он, строгим и справедливым. Отец ни перед кем голову не склонял. Перед ним самые высокие вельможи на коленях стояли.

Вишневецкий усмехнулся и заявил:

– До того, как других на колени ставить, царевич, надобно сначала государем стать.

– А я и стану. Даже если король польский не окажет мне поддержки.

– Смири гордыню, царевич, – сказала княгиня, – пока ты не в том положении, чтобы показывать ее.

Отрепьев понял, что переиграл.

– Извиняйте, погорячился.

– Перед нами можно, царевич, – продолжила Урсула. – Но не в Кракове.

– Да, – проговорил Вишневецкий, – без поддержки короля, а значит, и магнатов, войска тебе не собрать. Поэтому упрямство и норов оставь на поход. Там они будут востребованы. Но не при дворе короля.

– Я все понял.

Вишневецкий неожиданно сменил тему:

– Сейчас неплохо было бы охоту устроить. Лось и кабан из чащи вышли. Мои люди подкорм им бросили. Но хорошая охота – это не день и не два дня. У нас времени нет. Но ничего, как все в Кракове сложится, поохотимся во владениях пана Мнишека. Там тоже сейчас зверья да птиц много.

Отрепьев удивился и спросил:

– Значит ли это, что после Кракова мы поедем в Самбор?

– Если все сложится, царевич. Хочется Марину увидеть?

Константин Константинович и Урсула переглянулись, улыбнулись.

Григорий слегка смутился.

– Не буду скрывать, хочется. Необычайно красивая девушка. Как и пани Урсула.

– Не забыл добавить. Учение даром не прошло.

На следующий день в поместье Вишневецких царила суета. Люди князя готовились к дальней поездке. Кузнец набивал новые подковы коням. У фонтана стояла парадная карета. Готовилась к походу и стража. Ратники проверяли оружие. Оно у них было солидное. Сабли, пищали, бердыши, кольчуги, щиты, шлемы, каких на Руси Отрепьев не видывал. Стряпухи готовили припасы.

К вечеру на подворье поутихло.

Григорий с Бучинским прошли в сад.

– Как мне завтра быть, великий князь? Дозволит ли мне вельможный пан поехать с вами? – спросил десятник.

– Ты чей человек, Ян, мой или князя Вишневецкого?

– Твой, великий князь, душой и телом.

– Тогда зачем тебе соизволение польского пана?

– Но он тут хозяйничает.

– В поместье – да. Оно принадлежит ему, мы тут гости. Но за его пределами я решаю, что делать моим людям.

– Эх, великий князь, твоих людей тут только я один и есть.

– Пусть один, но мой! Значит, быть тебе в свите!

– Так я могу готовиться?

– Да. Будучи в свите, слушай, что будут говорить стражники. Они нередко много знают. Коли что подозрительное услышишь, сразу же скажи мне.

Десятник с удивлением посмотрел на Отрепьева.

– Князь мог задумать недоброе?

– Кто его знает. Полякам верить нельзя. Они давние враги Руси. Да, сегодня, дабы достичь цели, я должен быть с ними. Без них, как ни крути, никуда. Вернее сказать, без их денег. Нет средств, нет войска. Как взять престол?

– Казаков поднять, народ.

– Это после, Ян. Как начнем поход, войско другим станет, а поначалу надобно с поляками сторговаться.

– Закабалят, великий князь, заставят такие обязательства дать, что тебе потом землями русскими расплачиваться придется.

– Поляки думают, что используют меня, хотят завладеть всей Русью, но не выйдет у них ничего. Нам бы только начать. Бориска бросит против нас сильное войско. Вот пусть поляки и бьются с ним. А своих людей мы побережем. В том числе и казаков, твоих собратьев.

– Ты мыслишь, как государь.

– Я и есть государь.

На самом же деле Григорий вовсе не имел уверенности в том, что Вишневецкий разрешит казаку сопровождать их. Но выказать сомнения, слабость перед десятником он не мог. Бучинский должен был верить каждому слову сына Ивана Грозного.

Посему после прогулки Григорий прошел в гостевую залу, где находился Константин Константинович.

– Дозволь, князь?

– Зачем спрашиваешь, великий князь? Все двери этого дома всегда открыты для тебя. – При этом Вишневецкий саркастически улыбнулся.

– Я тебя не задержу. У меня всего один вопрос.

– Хорошо, задавай.

– Я хотел бы, чтобы казацкий десятник Бучинский завтра поехал с нами.

Константин Константинович пожал плечами.

– Из-за этого ты пришел? Казак твой человек, великий князь, тебе им и распоряжаться. Только пусть оденется в платье гайдука, чтобы не выделяться.

– Да, конечно. Благодарю, князь.

– Не за что.

– Тогда до завтра.

– А ты что, не желаешь встретиться с паном Мнишеком, своим будущим тестем?

– Господи, у меня совсем вылетело из головы, что он должен приехать. Когда ты ожидаешь пана Мнишека?

– Уже должен подъехать.

– Конечно же, я встречусь с ним.

Во дворе послышался шум.

Князь подошел к окну, отодвинул портьеру.

– А вот и Юрий Мнишек, собственной персоной.

– Марины с ним нет?

Вишневецкий обернулся.

– А ее и не должно быть. Ты увидишь невесту после аудиенции у короля в Самборе. Если все пройдет как надо. По-моему, я уже говорил об этом.

– Да, князь.