Лжедмитрий. Царская плаха

– Ты сказал, как буду на Москве. Так чего же получается? Ты отпустишь нас, не пожелавших перейти на твою сторону, или только меня? Сразу скажу, один не пойду. Приму приговор со всеми.

– О каком приговоре ты говоришь, стрелец?

– Он может быть один. Смерть!

Отрепьев рассмеялся.

– Да, затуманили вам мозги на Москве вельможи Годунова. Это он, не мешкая ни минуты, повелел бы порубить вас всех прямо тут, у обоза, и бросить в овраг. За измену. Я же не Бориска, а сын Ивана Васильевича Грозного и стараюсь поступать, как отец. За что казнить вас? За то, что выполняли приказ начальников и не пожелали сдаться? Так на то вы и служивые люди. За это вам только честь и хвала. Никто вас не тронет. Можете прямо сейчас убираться отсюда на Москву или в Новгород-Северский к окольничему Басманову. Вот только простит ли вам эту свободу воевода Борискин? Не спросит ли с вас за то, что не бились насмерть с изменниками? Это ваше дело. Но предупреждаю, в следующий раз, коли выступите против, милости не ждите. Скажи, стрелец, как зовут тебя?

– Мирон Найденов.

– Ты, Мирон, и твои товарищи свободны. Идите с Богом, вас не тронут, в этом слово мое, а оно крепко.

Из рядов вышел еще один стрелец и спросил:

– А к тебе, Дмитрий Иванович, пойти можно?

– Отчего же нет? Мне такие люди нужны.

«Таких людей» оказалось больше сотни.

Остальные направились по дороге к Новгороду-Северскому, расположенному совсем близко от лагеря. Вскоре едва ли не все они вернулись и сказали, что в крепость их не пустили, обвинили в измене.

Отрепьев же проехал к шатру, рядом с которым стояли пленные воеводы, связанные и охраняемые ратниками, пришедшими из Путивля.

– Веревки снять и в шатер их! – приказал Григорий.

– А как же охрана, великий князь? – спросил один из ратников.

Отрепьев усмехнулся.

– Не беспокойся, воин, если что, я их и сам положу.

– Как прикажешь, царевич.

Ратники сняли веревки, ввели пленных.

Отрепьев сел на свое обычное место на лавке за столом, из-под бровей взглянул на воевод.

– Ну что, Михайло Михайлович, удалась оборона Путивля? – спросил он Салтыкова.

– Кто ж знал, что верх возьмет измена?

– А кто кому изменил? Сторонники законного наследника или самозванца Бориса, пришедшего к власти коварством и хитростью через сестру свою Ирину, жену брата моего Федора Ивановича?

– Не знаю, что ты сделал со стрельцами, не поддавшимися твоим уговорам, хотя об этом и можно догадаться, но для меня ты не царевич Дмитрий, а вор и расстрига, – ответил Салтыков.

Отрепьев перевел взгляд на Мосальского.

– Твое слово, Василий Михайлович.

– Мне к сказанному добавить нечего.

– Значит, готовы умереть за Бориску?

– Готовы, – ответил Салтыков.

Мосальский утвердительно кивнул.

– Надеетесь на скорую смерть?

– Это уж не нам решать. Стрельцов-то поди на куски велел изрубить.

– Стрельцы ваши, воеводы, почти все перешли ко мне. Петр Федорович Басманов не принял их.

– Не верю, – проговорил Салтыков.

– Стража! – крикнул Отрепьев.

Тут же появились два воина.

– Приведите сюда отпущенных стрельцов.

– Кого именно, великий князь?

Отрепьев взглянул на Салтыкова:

– Кого хочешь видеть, Михайло Михайлович?

Салтыков назвал три имени.

– Названных трех! – приказал Григорий.

Стражники вскоре привели этих людей.

– Почему вы перешли на сторону самозванца? – спросил воевода.

– Самозванец – царь Борис, а тут законный наследник, – услышал он в ответ.

– Достаточно или сюда всех привести?

– Не надо, – ответил Салтыков.

– Вы заслужили смерть, но казнить вас я не стану. Будете под охраной при обозе. Поглядите, как я займу трон, принадлежащий мне по праву наследства. Потом решу, что делать с вами. Увести!

Пришел Мнишек. Вслед ратники внесли в шатер две большие сумки.

– Это и есть казна? – спросил Отрепьев.

– Да, царевич, деньги немалые. Заплатить войску хватит, да еще и останется.

– Остатки побереги. Связывайся с Польшей, пусть везут сюда еще деньги. Видишь, каких капризных наемников ты набрал, тестюшка. Давай им жалованье минута в минуту! Иначе воевать не будут.

– Это у русских, царевич, люди могут воевать за царя, не требуя ничего взамен. В Польше по-другому. Для наемников война – их работа. За нее следует платить точно в срок сколько обещано.

– Так обеспечь выполнение обязательств с нашей стороны.

– А я что делаю? Завтра же и заплачу всем сполна.

– А через месяц они меня опять за горло возьмут.

– Это не мной устроено, Дмитрий.

– Ты заранее готовь плату, а не жди, покуда добудем средства во взятых городах. Где-то их не окажется, и что потом? Наемники уйдут, останемся с казаками. Так что следи за этим. Больше от тебя ничего не требуется.

На следующий день в лагерь начали прибывать отряды из городов, перешедших под руку царевича. Войско Отрепьева быстро увеличилось на десять с лишним тысяч ратников.

По приказу Григория осада Новгорода-Северского продолжалась. Крупные пушки из Путивля оказались кстати. Они почти безостановочно били по городу. Жертв среди защитников становилось больше день ото дня. Кое-где стены были разрушены практически полностью. Самое время провести штурм, но Отрепьев медлил, надеялся на то, что и в этой крепости произойдет бунт.