Лжедмитрий. Царская плаха

С утра Отрепьев собрал военный совет, на который были приглашены начальники от сотников и выше.

Он доложил им обстановку, потом проговорил:

– Зачем московские князья выбрали для стоянки село Добрыничи? Для того, думаю, чтобы дождаться, когда мы снимемся отсюда и двинемся к Севску, избегая неравного сражения. При нашем отходе князь Мстиславский получит еще большее преимущество, ударит нам в спину, лишит обозов и пушек, не даст развернуться для обороны. Значит, отходить нам никак нельзя.

– А что изменится, если мы тут стоять будем, царевич? – подал голос атаман Дугайло. – Неужто московские князья откажутся от войны с нами? Имея такое количество ратников, они обложат лес и придавят нас у этого острожка.

– Верно говоришь, Петро.

Атаман гордо поднял голову. Мол, смотрите все, великий князь со мной по-свойски общается, по имени называет!

– Встав в Добрыничах, Мстиславский с Шуйским долго ждать не будут, – продолжал Григорий. – Через два дня они поймут, что мы не собираемся отходить, и начнут наступление. Перед этим мы будем окружены. Таков их расчет. Он привел бы к гибели нашего войска. Но ни Мстиславский, ни Шуйский не ожидают, что мы сами пойдем в наступление.

В комнате послышался ропот.

– Что, паны атаманы, сотники да ротмистры, неожиданное предложение? Да, я это понимаю. Но вы учтите, что даже если мы не разобьем все московское войско, то нанесем ему значительный урон. Это может заставить Мстиславского и Шуйского вновь уйти в Стародуб. На худой конец мы прорвемся через вражьи ряды и пойдем уже не туда, куда хотели нас загнать московские князья. У меня есть соображения насчет наших действий против московских войск у Добрыничей. Сейчас я доведу их до вашего сведения.

Доклад Отрепьева длился около получаса. Он подробно разбирал разные варианты развития событий. На словах все складывалось очень даже неплохо.

– Итак, панове, если мы атакуем противника первыми, то это уже даст нам преимущество. Князь Мстиславский не ждет ничего подобного. С Божьей помощью мы добьемся успеха. – Участники совещания одобрили план царевича и разошлись.

– Ты ведь выслал разъезды, Ян? Что они докладывают?

– Пока все тихо.

– Ты уверен в том, что они видят все подходы к острожку?

– Да.

– А к Добрыничам людей отправил?

– Отобрал пяток мужиков из деревни Вяты. Они тут охотой промышляют, знают все лесные тропки. Среди них отец и сын, мальчишка еще. Я был против, но мужик настоял.

– Сколько лет ему?

– Тринадцать, великий князь.

– Уже взрослый, можно сказать. И потом, кто обратит на него внимание? Отец за ним присмотрит, не даст совершить глупость.

– Дай-то Господь, великий князь. Они ушли до восхода солнца, сейчас уже смотрят за Добрыничами. Донесения к нам будут поступать с мальчишкой.

– Ну что ж, будем ждать.

Утром 20 января 1605 года Отрепьева разбудил Бучинский. На улице было еще темно.

– Чего тебе, Ян?

– Великий князь, извиняй, мальчишка от Добрыничей прибыл. Петюня Афанасьев.

Григорий тут же поднялся, быстро оделся и приказал:

– Давай его сюда!

Бучинский вышел и тут же вернулся с парнишкой, которому на вид можно было дать и все шестнадцать лет. Он был крепко сложен, высок ростом.

Мальчишка поклонился в пояс:

– Долгих лет тебе, великий князь.

– Тебе тоже, Петюня. Снимай тулуп и шапку, садись на лавку и рассказывай.

Петюня уселся и заговорил:

– Отец велел передать, что недавно к Добрыничам вышло московское войско. Ратников много, среди них пешие и конные стрельцы, иноземцы и татары. Теперь они разбивают лагерь вокруг села.

– Так, значит, много ратников?

– Очень много, великий князь. Отец сказал, считать будут, потом передадут, сколько именно.

– А пушки видел?

– Нет. Покуда из леса смотрел за селом и округой, их еще не было. Водицы бы попить?..

Григорий указал на бадью с ковшом на лавке у двери.

– Так вот она, пей, сколько влезет. А перекусить не желаешь? Казаки что-нибудь найдут.

– Нет, благодарствую. У нас в лесу еда есть. Из дома хлеба взяли, солонины.

– Ну, как хочешь.

– Отцу-то что передать?

– Пусть считает ратников, насколько это удастся, посмотрит, где встанут пушки и иноземцы.

– Понял.

– Да ты воды-то попей.

Парнишка подошел к скамье, зачерпнул ковшом из бадьи воду, выпил неторопливо, с достоинством, утер губы, повернулся к Отрепьеву.

– А теперь дозволь удалиться.

– Погоди. – Отрепьев достал из мошны несколько монет. – Возьми. Это тебе за верную службу.

Глаза мальчонки заблестели.

– Благодарствую, великий князь, слыхал про твою щедрость, теперь увидел ее. Отдам отцу, он разделит на всех.

– Это тебе, Петюня. Мужиков я отдельно награжу.

– Еще более благодарю. У меня никогда не было своих денег.

– Теперь будут. А возьмем Москву, жить будете достойно, в достатке, без грабежей и поборов.

Парню бы радоваться, но он вдруг сник.

– Ты что, Петюня? – спросил Отрепьев.

– Жаль, матушка с сестрицей не дожили до этих дней.

– Сожалею, Петя. От чего померли?

– От голода.

– Да, голод многих погубил. А вина в том лежит на царе Борисе. Теперь ступай. Путь у тебя далекий и непростой.