Лжец. Мы больше не твои (СИ)

– А теперь, Нина, скажи мне точно, ты уверена в том, что Петр не знал об интересном положении этой женщины? Я хочу понять, была ли эта новость для него неожиданностью, или же эта расправа является спланированным актом. Я имею показания любовницы Станиславского, но, скажем так, всегда должен попытаться перепроверить информацию. Такая уж профессия, а может быть, и характер.

Оголяет зубы в белоснежной улыбке, явно пытается снять напряжение, которое повисло между нами.

А я… отвожу взгляд… фокусируюсь и вспоминаю…

Затем поднимаю голову и отвечаю четко.

– Он не знал. Муж приволок эту женщину в наш дом, думая, что я у родителей, а я была там… хотела сюрприз сделать. А вот сюрприз получился для меня… они там… в общем… он почти ее у двери… и я уронила статуэтку от шока, когда пошатнулась, они увидели меня… и слово за слово, и тогда эта его… она сказала, что беременна… он не знал… она при мне ему рассказала…

Слова выходят рваными, а перед глазами кадры той ужасной сцены, которая стала триггером всего, что произошло дальше…

Кирилл кивает.

– Значит, сходится, Нина. Беременность любовницы стала неожиданностью также и для твоего мужа, и вот тут у меня появляется вопрос.

Качаю головой, смотрю на Кристовского с недопониманием.

– Какой вопрос? – спрашиваю с заминкой.

– А вот такой. Чем спровоцирована такая жестокость Станиславского по отношению к беременной женщине, которая носит якобы его ребенка? Он бил в живот, исходя из показаний любовницы. Прицельно. И кричал, что не позволит себя разводить как лоха… Это уже дословно. Плюс срок ранний. Никаким способом не определить отцовство…

– Я не понимаю…

– Такое поведение возможно только в том случае, если… ты знаешь то, чего не знают другие.

– Знаешь что? Кирилл, боюсь, что я не понимаю твою логику…

Кристовский улыбается. Чуть наклоняется ко мне, и в его ореховых глазах отражается хищный блеск, когда он говорит с расстановкой:

– Твой муж понял, что его любовница изменила ему. Он понял это, когда она рассказала, что беременна.

Умный и цепкий мужчина нависает, продавливает своей мощью, энергетикой, и у меня от такого напора на мгновение голова кругом идет, а мысли просто рассыпаются, я никак не могу ухватиться за суть.

– Как это может быть связано?! На что ты намекаешь?

Кристовский выпрямляется во весь свой исполинский рост и оглушает меня резким:

– Петр Станиславский знал, что бесплоден, и его любовница не могла от него забеременеть.

Глава 18

Я во все глаза смотрю на Кристовского. У меня просто дыхание останавливается, а этот властный и жесткий мужчина прищуривается, и именно в эту секунду приходит осознание, в каком ужасе я находилась все это время…

– Этого не может быть, – выдыхаю, и слезы ручьем срываются с глаз, потому что вспоминаю все ужасы лечения, через которые я проходила, уколы, которые делала, и операции, на которые была готова пойти…

– Этого не может быть…

Опять повторяю и во все глаза смотрю на Кирилла…

– Я ведь столько мучилась… Столько лечилась от бесплодия…

Столько мучений, столько страданий, столько слез…

И тесты… Бесчисленная вереница тестов, которые я все делала и делала в надежде оказаться беременной…

Меня трясти начинает, и так больно в груди становится.

– Нина… успокойся, – резко выдыхает Кирилл, но я не могу, меня накрывает так сильно, что мужчина резко подается вперед и обнимает меня, прижимает меня к своей широкой груди, обездвиживает, гладит по волосам и заставляет мою истерику сойти на нет.

Я знаю, что именно сейчас делает Кристовский. Он умный мужчина, явно подкован в психологии, учитывая сферу его деятельности, и сейчас он гасит мой срыв.

– Полегчало? – спрашивает, отпустив меня, оголяет белоснежные зубы в мальчишеской улыбке, и я киваю, присматриваюсь к другу Вадима.

Четкие черты, глубоко посаженные внимательные глаза, темные волосы в модельной стрижке, волевой широкий подбородок, который совсем не портит его лицо.

От Кристовского веет мощью, надежностью, а сейчас у него в глазах черти.

– Ты ведь не обиделась за то, что руки распустил, я глушил истерику, мог, конечно, и воды плеснуть в лицо, но… так приятнее…

Подмигивает опять, и я улыбаюсь, правда, моя улыбка наполнена грустью.

– Сложно поверить в то, что ты говоришь, Кирилл… Если это так… то это говорит о том, что мой муж наблюдал за моими страданиями и подговаривал врачей, которые в один голос твердили, что со здоровьем проблемы у меня, а мой муж здоров…

– Я обычно не ошибаюсь, Нина. Назови чутьем, или просто шестеренки моего мозга работают так, что вскрывают такие вот интересные хитросплетенные ситуации… но я уверен, что Станиславский не является отцом твоих детей. Можно проверить мою догадку путем теста ДНК.

– Да… я… обязательно надо…

Говорю, а затем у меня сердце отчего-то радостью наполняется. Шок проходит первый, и настигает откат, и мысли появляются, что это замечательно, что такой моральный урод не имеет никакого отношения к моим малышам…

– Ты улыбаешься, Нина, – подмечает Кирилл, и я поднимаю глаза на мужчину, который улавливает малейшие перемены в поведении и настроении собеседника.