Лжевремя

«Мне снились вопросы, но я не ответил…»

Мне снились вопросы, но я не ответил.
Присниться еще раз бы им.
И были в движении листья и ветви,
и небо казалось больным.

Я дальше молчать приготовился тоже,

к упрямому взгляду, как сталь.
Еще раз присниться бы им, я бы ожил,
и всех разговорчивей стал.

«Тоска придет и отнимет всех…»

Тоска придет и отнимет всех…
Приходит! – Страхом к твоему зайчишке!
И пыльный свет или пыльный мех

гасит звуки перед затишьем.

И всем, возможно, еще светло

и радостно, только мне – по-другому.
Как будто дождь, я стучу в стекло
с той стороны кругового дома.

В колодце воздуха, в злых стен'aх,

и звуки собраны в узел стоя.
Напрасно требовать и стенать,
молиться можно, но вряд ли стоит.

«Нужно листьев палых собрать мешок…»

Нужно листьев палых собрать мешок,
а потом караулить пьяных.
Это ветром качает кого?.. Смешок —

это чей злит других упрямых?..

И собака чья по косой: цок-цок,

на подпитии, в рваной шкуре?..
Будто в лужах заложен заряд – в лицо
он взорвется, когда закурят.

И тогда рассыплется осень в пух,

и опять разлетятся листья.
Соберешь в дырявый мешок испуг
здесь, на месте кровопролитья.

«Дождь меряет температуру…»

Дождь меряет температуру
осевшим башням и мостам.
Живую с мертвою натуру

разводит по своим местам.

И мы схватились бы за воду,

не будь небес, не будь земли.
Назло короткому заводу
и дождь идет, и мы бы шли

спасением от лихорадки,

горячки и разбитых снов.
От лба отскакивают прядки,
и тело прочь из берегов.

Нам рано расставаться снова

и больно продолжать вдвоем.
Но никому, поверь на сл'oво,
мы больше не нужны живьем.

«Народ поет, хотя не может…»

Народ поет, хотя не может
не знать, как плохо он поет.
На головную боль умножит
душевную, и не поймет.

В нем каждый хочет быть собою,

точнее, вытеснить меня.
Я мучаюсь, прожекты строю:
заткнуть их, но они – родня!

«Врача, пожарника, юриста!..»

Кто б умереть быстрей помог.
Без слов и музыки так чисто —
не слышно или дышит бог.