Лживая весна

В общем и целом картина выглядела следующим образом: в 1926-м фон Штокк поручил Дреммлеру собрать всю имеющуюся информацию по участку земли, который намеревался приобрести. На этом участке только что умерли последние жильцы, и фон Штокк хотел быстро и без шума обстряпать все документы, пока не повылезали разнообразные наследники. Клаус выполнил это поручение, но вспомнил, что название этого участка земли в свое время громко звучало в прессе в связи с массовым убийством. Хольгер не очень понимал, на что рассчитывал Дреммлер, влезая в полицейский архив, но так или иначе, фон Штокк об этом знал и идею своего агента одобрил. Клауса в полицейском архиве знали, в его историю о путанице в Рейхсархиве поверили, процедуру выдачи выполнили неправильно потому, что «не в службу, а в дружбу». Дреммлер выкрал из дела фотографии, на которых был запечатлен дом и участок, а остальное вернул в полицейский архив. По иронии, к тому моменту, когда Дреммлеру удалось добыть фотокарточки, фон Штокк уже был владельцем Хинтеркайфека и фотографии ему были без надобности. Не желая рисковать, Дреммлер не стал возвращать фотокарточки в полицию, а оставил их пылиться в Рейхсархиве, где их и нашел Хольгер.

Это интересовало в первую очередь Шигоду, у которого даже глаза заблестели от открывшихся перспектив. Вюнша же больше беспокоила судьба тех фотографий украденных Дреммлером, на которых были видны тела, следы и временное пристанище убийцы. К его глубокому разочарованию, эти фотокарточки были уничтожены Дреммлером тогда же – в 26-м году.

А еще Хольгер вспомнил, откуда знал имя Клауса Дреммлера – именно за ним Рейнгрубер установил несанкционированную слежку в 1926-м году, о чем упоминалось в личном деле старого полицейского. И именно жалоба Дреммлера привела к уходу Рейнгрубера на пенсию. Каким образом Георг Рейнгрубер вышел тогда на Дреммлера, так, очевидно, навсегда и останется тайной, скрывающейся где-то в его воспаленном разуме.

Хольгеру очень хотелось ударить этого архивариуса-воришку чем-нибудь очень тяжелым, но ценных свидетелей бить было нельзя, поэтому он просто вышел из допросной комнаты и не возвращался до тех пор, пока не выкурил две папиросы подряд.

За час до этого, поняв, что задержится допоздна, Вюнш предупредил Хелену, чтобы она его сегодня не ждала. Майера он отпустил домой еще раньше – после того, как Франц принес дело.

Хольгер приоткрыл глаза и широко улыбнулся своей пустой гостиной – за прошедший день расследование убийства в Хинтеркайфеке не продвинулось, но он был рад, что удалось помочь коллеге и засадить фон Штокка за решетку. Шансов отвертеться от обвинения в организации покушения у того почти не было.

Бесцеремонная попытка Вюнша запугать фон Штокка закончилась тем, что тот сам себя подставил, сначала назвав имя своего агента, а после, попытавшись его убрать. Если бы фон Штокк ушел в тень, оборвал контакты с Дреммлером или, если бы вообще не повелся на россказни о неограниченных ресурсах, направленных на поиски архивариуса, тогда у Шигоды были бы основания обижаться на спугнувшего большую рыбу Хольгера. «Повезло всем назло» – Вюнш ухмыльнулся невольной рифме. Этой ночью он спал как младенец.

Утро пятницы выдалось холодным. Серединой апреля и не пахло, скорее серединой марта. Перед работой Хольгер заехал в «Охотника» и плотно позавтракал. Вчера он так устал, что даже забыл поужинать. Сегодня им с Майером предстоял содержательный день: нужно было забрать отчет у доктора Иоханнеса и, наконец, получить в руки информацию по Карлу Габриелю.

А еще – и от этого у Вюнша упало настроение – ему сегодня нужно было писать докладную для Калле. С точки зрения фактических результатов похвастаться было нечем – теперь они окончательно могли вычеркнуть Лоренца Шлиттенбауэра из списка подозреваемых, оставив этот список пугающе пустым. Поиск Ульриха и Вольфганга Габриелей, даже увенчайся он успехом, мог ни к чему не привести и тогда ниточек, за которые можно было бы потянуть, и вовсе не останется.

Еще в тот момент, когда Хольгер только знакомился с делом, в его голове поселилась гадкая и липкая мысль, что, несмотря на все совпадения, и сам убийца мог быть простым прохожим бродягой, и дом он мог выбрать абсолютно случайно, а потом остаться, питаясь припасами Груберов, на несколько дней. В таком случае шансов раскрыть дело у них не было. К подобному итогу пришла группа Рейнгрубера, и в результате дело легло в архив. У Хольгера начинали болеть зубы, когда Каспар Шнайдер клал в архив дела, в которых не было пометки из суда и заключения о мере пресечения для преступника. «Впрочем, новые нити могут появиться сегодня же, после изучения того, что выдаст Народный союз» – Вюнш постарался подбодрить себя.

Майер уже ждал его у кабинета.

– Доброе утро, Франц!

– Доброе утро, оберкомиссар Вюнш. Вам удалось вчера чего-нибудь добиться от Дреммлера?

– Да. Надеюсь, что фон Штокк уже задержан.

– Вы пообещали, что он не появится в нашем деле…

Хольгер ожидал подобного поворота. «Похоже, придется все-же провести лекцию о роли нравственности в профессии полицейского…»