Лживые боги. Интеллигентная тьма (СИ)

Профессор, спохватившись, ушел драть уши детворе, оставив вампира и далее предаваться ностальгии без необходимости слушать жалкие оправдания. Когда-то и он наблюдал за такой же компанией, вот только более изобретательной и авантюрной. «Элен придумывала занятные выходки. В разгар приема подмешать подвыпившей мадам Ренье реагент невидимости! Какой стоял крик ужаса, когда рука той стала неожиданно исчезать, а ученый зал просто попадал со смеху. Ах, ей не стоило прилюдно обсуждать Бертранову дочь», – широко улыбнулся Винсент сам себе, отчего проходящая мимо леди смущенно прикрылась веером. Вампиру пришлось оправдательно поклониться, избегая внезапных недопониманий.

Когда толпа зашепталась, лицо распрямляющегося управителя не сдержало ни намека на прежние эмоции. Элеонора вошла в коридоры фойе несколько впереди Габриэля – не улыбалась и не приветствовала свет, как прочие. Точнее, это была не настоящая улыбка, какую привычно было видеть темному брату, а пародия и необходимость, что несла девушка ради отца, когда строгий взрослый взгляд отражал нечто противоположное. Гости восприняли эту уверенную и быструю поступь, как заносчивость юной девятнадцатилетней ученой, закусившейся по дороге сюда с собственным будущим и мужем, резко снимающей перчатки – элемент завораживающего праздничного наряда, подобранного ей самой, того же любимого ей серого цвета, с вышивкой и несвойственными ей бриллиантовыми украшениями в волосах, как и весь сияющий серебром зал, и управляющий ему под стать, которого Дитя не замечала с противоположной стены. Вампир поспешил зазвать людей и меров на фуршет, дабы никто не развешивал вокруг свою «бдительность».

- Ты можешь хотя бы здесь вести себя подобающе? – Возмутился Габриэль, еле догнав и отобрав у нее часть гардероба, чтобы против воли натянуть обратно на руку. Винсент медленно двинулся к ближней стороне широкого входа, почти за портьерой, где остановились двое в укромном углу.

- Ты зря притащил меня сюда. Знал, что я не хотела идти, и всё же привел, – разочарованно сдвинула Элен брови.

- Он старался! – Заглядывал супруг ей в глаза, сгибаясь в коленях, пытаясь пристыдить, разворачивая лицом к помпезным декорациям великолепного зала. Весь фарс события приносил ей только страдания. Элеонора наверняка оценила бы его, если бы не повод, и молодой мужчина заметил, как на краткое мгновение девушка поразилась красоте прежде, чем глаза вновь погасли. – Отец… Уоренимус старался для тебя! Посмотри на всё это!

- Как-будто, мне это было нужно, – она ответила тихо, потому что в горле застрял навязчивый ком, и Винсента этот голос ранил не меньше, чем её. Завтра он оставит Элен одну с этой болью заточения, ведь праздник – его последний прощальный подарок, о котором та не вспомнит. – Этот… изумительный бал – радость для всех вокруг. Только не для меня. Вряд ли отец приготовил его сам.

Распорядитель дал музыкантам на балконе знак, чтобы те распространили по замку звуки, что так нравились ей, и как только вступление зазвучало, девушка сделала шаг, заглядывая в высокие подвесные сады под потолком, не в силах бороться с гневным и волнующим клокотанием. После минуты молчания с сомкнутыми в наслаждении веками, она развернулась, чтобы уйти вверх по лестнице в бельетаж над танцевальной зоной, так и не ступив в эпицентр восторга. Элеонора продолжила для себя с неким смешком и тоской, не для того, чтобы услышать ответ.

- Эта музыка… И с каких пор они умеют разбираться в прекрасном…

- У Гассилдора уже четыре года как новый управляющий. – Брат, провожая с саркастичной репликой разумения, пытался приобнять её, согревающуюся руками скорее от внутреннего холода. – Не помнишь разве?

- Хм… да, … кажется, я… слышала об этом, – пугающе усомнилась Элен, сморщившись и скинув его предплечье. – Мне что-то… нехорошо. Оставь меня. Давай, иди развлекайся. Я бы хотела побыть одна… там, рядом с оркестром. Можешь передать отцу, чтобы не искал меня. Не буду портить вам настроение и вечер.

Конечно, Винсент знал, что никакие средства не позволят ей смириться, этого не требовалось, всё шло так, как и должно быть, но также ничто не позволяло вампиру уйти, а ведь тот ни раз собирался сдержать обещание. Новоиспеченный супруг весь бал провел рядом с родителями, поддерживал разговоры, ел и пил, и даже слишком. В конце концов, темному брату удавалось сохранять гордое одиночество Дитя до тех пор, пока эта троица не решала её найти. Особо часто докучал подвыпивший Уоренимус, уговаривая её спуститься и, хотя бы, сделать вид, что невеста рада видеть гостей, на что Ирена, да хранят её боги (какие бы то ни было), отсылала профессора побеседовать с тем или иным знакомцем, ожидающим почтения. Она просто сидела, поддерживая задумчивое молчание дочери, и уходила, когда заканчивались силы держать в себе слезы – тихо утиралась шалью перед возвращением вниз. С Габриэлем картина представала иная. Когда-то спокойный сдержанный мальчишка кипел, бросал злобные взгляды, о чем-то спорил с отцом в «закулисье» праздника, отчего метался еще сильнее.