Лживые боги. Интеллигентная тьма (СИ)

Смешанные чувства переполняли меня, потому я не ждала, когда спикеры дадут распоряжения. Потому я тут же нарушила без оглядки пределы рощи, сомкнув губы, и гнулись высокие сухоцветы под гневными, подгибающимися ногами, и Душитель осталась одна среди поля. И остановилась, дабы упокоить душу, свалив затем слабость на убежавшего жеребца. Малодушно. Вокруг отвратительно умиротворенно колышутся в просторе травы.

«Крепись, Элеонора», – цедила я, согнувшись и охватив голову, терзая себя в иступлении, в бешенстве, в желании избавиться от разъедающего страха, но слышала язвительную и такую жестокую издевку из пустоты: «Дыши. Дыши глубже»

Потому без пощады ударяла поводьями под лунами, выйдя из конного строя, потому издала, наконец, неслышимый в движении стон и рёв, высвободивший хоть частицу накопившегося горя, и, достигнув точки встречи в миле за утесом, была готова до конца нести службу и судьбу, определенную Иреной еще до моего рождения.

Выглядывая, ожидала глупо, что в усталости сражения имперские псы спят без задних ног. На деле же солдаты в основном сидели на земле вокруг огня во всеоружии. «Похоже на имперский шабаш», обширное, разбросанное кругом сборище, и единственная открытая палатка ближе к окраине, подальше от кромки одиночных, но уходящих вдаль деревьев – там работали немногочисленные патрульные. Подле себя преемница выставила стрелков. Мер не дал времени рассиживать в укрытии, выступив, как только, догнав, спешился, как и не считал должным пояснять Душителю подробности, потому я подорвалась, нерешительно замешкавшись.

- Маги давно мертвы. С легионерами можешь спокойно пользоваться невидимостью, если умеешь, – снисходительно бросил данмер, крадучись покидая укрытие скалы.

И вот мы уже в лагере.

Я затаила дыхание, завидев Кейлию, согнувшуюся над столом, легкой поступью проскользив за спинами стражей и отдыхающих, что уселись в круг костра, рядовых. Женщина, вымотанная походом, уткнулась в сведенные ладони, пожалевшая о честолюбии, принесшем в жертву мужчин, в глазах коих еще не стыло смирение. «Хах. Цивелло послал их всех умирать вместо себя» Они шептались за её спиной во мраке. Так я узнала о месте «приговора»: чуть поодаль на сырой почве что-то вроде лазарета для «раненых», и там среди разносортных солдат, лишенных доспеха, царили слезы, отчаяние и паника. Их охраняли. Вернее, от них. Как она решит поступить зависело от их собственной удачливости. Укушенные лежали там в ожидании исхода.

Один из легионеров произвел впечатление в исключительности, ибо уже покрылся в истерике испариной, царапал себе в кровь руки – и я заметила, как сжимаю с непомерным усердием зубы, пока не вздрогну от криков.

- Кто-нибудь! Держите его!

- Я НЕ МОГУ ТЕРПЕТЬ ЭТО!

Сидевшие передо мной вскочили на помощь предположительно лекаря, и последний не делал ровно ничего, чтобы помочь обращающимся. Он – надзиратель. Пока их трое. Кому-то повезет вернуться в семьи, остальных же ждут ужасающие муки болезни, что переведет их в статус нежити и чудовищ. И чем ниже «родитель» в древе, тем старательнее они станут молить о смерти, что так или иначе наступит.

Я завертелась по сторонам в противоборстве страха и любопытства – увидеть обращение вблизи, маняще и отторгающе одновременно. Улимар прокрался дальше, осматривая личные вещи в то время, как я завороженно приближалась к свету факелов, отразившемуся в помутневших, истертых доспехах легионеров, скрутивших мужчину, и лекарь забежал под навес, встав позади коего я почти вплотную могла наблюдать процесс от начала и до конца. Четверо прижали его конечности к грунту, что те бесконтрольно взрывали – солдата поглотила агония. Но меня захватило не это. Его лицо. Белки сомкнутых глаз стали наливаться кровью, вскоре она дорожками полилась вместо слез по бледнеющему лицу, жилы которого стали синими, и рот его вскрыли поневоле сведенные желваки, обнажая изменившиеся зубы, и в лагере послышались вздохи его более не товарищей. А я в висках слышала биение до дрожи. Цвет уходил из тела мужчины постепенно, как уходила боль, беспокойство, пока выражение не обрело умиротворенность, и тот не раскрыл веки во взгляде, видящем звезды над нами.

- Капитан!

Кейлия, пригнувшись, вышла на шум из палатки, и я вжалась так, что ткань навеса чуть заметно зашевелилась. Выведав издалека лик мертвеца, имперка отдала приказ на уничтожение, будто бы вампир никогда и не был их близким соратником, плечом к плечу прошедшим хаос, и не видели они и не слышали этот вопль ужаса обращающегося в прах и тех, кто еще только молил своих богов о прощении или хотя бы о могиле, немилосердно вырытой среди постоя.