Лживый век

Эмигранты жили представлениями своих родителей о покинутой России. Эти ностальгические воспоминания во многом являлись как бы продолжением легенды об утраченном рае. Да, могучие реки, бескрайние поля и такие же бескрайние леса в России сохранились, но вот только люди, населявшие русскую землю за исходе второго тысячелетия христианской эры производили на гостей из-за рубежа отталкивающее впечатление: никоим образом не походили на почтенных родителей эмигрантов, всю жизнь упорно причислявших себя к русским людям и гордившихся своей принадлежностью к великой нации. Оголтелая чернь окружала аристократов, куда бы они не направлялись, с кем бы они не встречались и не обменивались мнениями по самым широким вопросам современности. Естественно, гости пытались набросать хотя бы эскизно варианты своей судьбы, какая их ждет после столь долгожданного возвращения в Россию. Возможно, им вернут их дворцы и усадьбы, денежные счета в давно реквизированных банках и произведения искусства, которыми владели их предки, но что они сами будут делать в этой столь малознакомой и столь непривычной им России? Какую роль они смогут играть в обществе? Эти вопросы оставались без вразумительных ответов.

Проехавший в ту пору по многим крупным городам России знаменитый английский архитектор с явной досадой отметил, что возводимые разбогатевшими предпринимателями особняки построены в стиле гангстерского китча. Но столь уничижительная оценка никого не смутила. Ведь советские люди никогда не жили в столь просторных жилищах, никогда не имели землицы больше шести соток, никогда прежде не располагали такими средствами, чтобы украшать входные двери золочеными ручками и загораживаться от любопытных глаз высоченными заборами и тонированными стеклами… А что касается до стиля — то плевали они с высокого балкона на любой стиль, даже самый гангстерский.

Многим из нас знакомо прилипчивое чувство вины. Обычно это чувство возникает как бы само по себе, когда мы кого-нибудь обидим ненароком, а порой и злонамеренно. Это чувство начинает преследовать, когда нарушаем данное обещание, когда что-то делаем вопреки своим же запретам. Вину хочется загладить, излечиться от нее — изжить или искупить каким-нибудь ценным подарком или добровольно понесенным наказанием. Душа человеческая отягощается и страдает от вязко-липкого, как смола, чувства вины. Стремление как-то превозмочь это чувство, освободиться от его гнетущего присутствия кого-то подталкивает на свершение добрых дел и жертвенных поступков, а кого-то делает циниками и жлобами (т. е. злобствующими). Выбор есть всегда, несмотря на складывающиеся обстоятельства.

Бурные перемены, происходящие в стране, противоречивые по существу и порой взаимоисключающие друг друга по приносимым результатам, конечно же, не могли не порождать многоразличных завихрений. Возникали одиозные секты с нелепыми ритуалами и ценностными установками для своих адептов. На трансформационный спад, неизбежный в ходе любых полномасштабных преобразований, накладывался обвал промышленного производства вследствие высокой степени морального и физического износа основных фондов и устаревших технологий. Крах СССР привел к разрыву множества хозяйственных связей между фабриками и заводами. Конверсия гигантского военно-промышленного комплекса явно тормозилась из-за хронической нехватки средств и непонимания в среде директорского корпуса, какие же товары следует производить на предприятиях, десятилетиями занимавшиеся выпуском танков, ракет и пушек. Особенно сильно бедствовало население сотен моногородов, выросших вокруг флагманов индустрии. Эти громоздкие предприятия держали на своих балансах всю социальную сферу таких городов, а так как их продукция (например, подводные лодки или электровозы или бульдозеры) никому была тогда не нужна, то доходы «флагманов» неудержимо скудели. Отягощенные огромными суммами многомесячных невыплаченных зарплат, долгами перед естественными монополиями за энергоресурсы, эти предприятия медленно и мучительно угасали, напоминали старые военные корабли, поставленные на прикол, а вместе с ними угасали и надежды миллионов людей на достойную жизнь. Бывшие конструкторы и технологи, токари и слесари-наладчики, чтобы прокормить свои семьи, занимались огородничеством, собирали в лесах дикоросы, или рыбачили и охотились. Появились сотни тысяч беспризорников, так называемых социальных сирот, которых родители не могли прокормить своими силами.