Лживый век

Когда Александр III говорил о том, что у России есть только два союзника: армия и флот, он был прав, не рассчитывая на понимание задач России европейцами. И, в то же время не прав, потому что к России с огромной симпатией относились православные страны, обретшие свой суверенитет, а так же славянские народы, которые вели национально-освободительную борьбу с Австро-Венгрией. Просто эти страны и народы не могли служить серьезным подспорьем в случае вооруженного столкновения России с любой из великих европейских наций, а скорее сами нуждались в надежном защитнике. Император прекрасно знал, что западноевропейские нации расходятся во многих трактовках мировой истории, но схожи в одном мнении: восточное христианство (православие) является пережитком прошлого или тягостным наследием мрачного средневековья. И в связи с этим возникновение новой могучей православной империи противоречило их взглядам на исторический процесс. Поэтому стремление расчленить или даже совсем уничтожить Россию означало для европейцев восстановление здравого смысла над затянувшимся заблуждением, порожденным «загадочной русской душой». Александр III осмотрительно не обострял внешнеполитическую ситуацию, но искренне верил в то, что усиливающаяся восточная, преимущественно православная часть греко-христианского мира способна стать противовесом безудержной агрессивности европейцев.

Николай II также придерживался этой линии, отчетливо сознавая всю пагубность крупномасштабных вооруженных конфликтов, ставящих перед собой цель доминирования в Европе и во всем остальном мире какой-то одной нации. Постоянно сталкиваясь с дипломатическими хитросплетениями, с проявлениями человеческой ненависти, он все более полагался на волю Промысла, как всеблагого удерживающего начала. Мирные инициативы государя (в частности созыв Гаагской конференции по ограничению оружия в 1898 г.), его религиозность разительно контрастировали с сугубо светским и наступательным характером жизни других европейских правителей. Его восприятие себя не в качестве великой исторической личности, а в качестве искупительной жертвы до сих пор не оценены потомками в должной мере. Николай II не уклонился от войны, потому что сознавал роль России, в качестве оплота восточно-христианской части мира и в качестве заступницы малых славянских и православных народов. Государь стремился сохранить целостность своей империи, но и не мог игнорировать того очевидного обстоятельства, что сугубо оборонительные действия не обуздают захватнические аппетиты Германии, и ее вольных или невольных союзников.

II

Великая война, безусловно, представляла собой кульминацию спора европейских наций, стремившихся заполучить или удержать мировое господство. Роль Германии в качестве неофита в давнем споре — это роль нового и дерзкого агрессора. И прусская военная знать несет наибольшую долю ответственности в развязывании той войны. Кайзеровская Германия мечтала о расчленении значительной части Российской империи на ряд относительно небольших государств, вследствие чего произошла бы дезинтеграция русской нации на украинцев, белорусов, казачество (включая горцев Кавказа), которые будут вынуждены признать над собой протекторат новых правителей Европы. После победной для немцев войны великороссам предстояло остаться в пределах территории, которую они занимали в эпоху Ивана Грозного или даже в пределах княжества времен правления Ивана III. Рассматривались также варианты образования Литовского княжества, новой вассальной зависимости для поляков и прочие перекраивания политической карты.

В те годы для русского человека, не страдающего инфантилизмом и дремучим невежеством, не существовало дилеммы: биться или постараться спрятаться в каком-нибудь укромном месте и переждать лихолетье. Миллионы людей добровольно встали под ружье, чтобы отстоять русский мир, который складывался столетиями и который имел свой неповторимый облик. Стремление к тому, чтобы постараться найти удобный предлог и уклониться от предстоящих сражений, обнаруживало для каждого дееспособного мужчины тесную связь с постыднейшим клятвопреступлением, с забвением памяти тех, кто стойко выдержал натиск наполеоновских войск, кто самоотверженно погиб на Балканах, вызволяя братьев-славян из тьмы иноземного ига.

Из индивидуальных порывов складывалась и позиция всей империи. Россия-мать отстаивала свое право играть определенную роль в мировой истории. И, чтобы это право отстоять, ей приходилось посылать в бой своих лучших сыновей. Не будет лишним кратко остановиться на переплетении интересов, опасений, надежд и заблуждений воющих сторон. Ведь только для Российской империи линия фронта растянулась более чем на три тысячи километров и в зоне боевых действий очутились многие большие и малые народы.