М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

И не удержался – забрёл поглубже да и рухнул головой в подкативший водяной склон, с текучего зеркала которого так же очертя голову бросилось в Максуда, как в пучину, собственное его отражение. Удар, всплеск – и ватная, сжимающая голову тишина, наполненная лишь низким, утробным гулом, который сразу же пропитал тело, заставив гудеть и его. Максуда закачало и будто понесло куда-то. Это ощущение пассивного движения умиротворило и вроде бы даже что-то напомнило. Что-то – не различимое толком за разрисованной примитивными орнаментами повторяющихся бессвязностей занавесью пусть оглохшего и онемевшего, но всё же бодрствующего сознания, никак не уловимое. Захотелось так и остаться лежать… висеть… среди невнятных призраков… в безмыслии и безвременьи серой толщи баюкающих океанских объятий… как медуза… или дохлая рыба… Максуд дёрнулся, нащупал ступнями дно и встал, сопротивляясь толкавшим его от берега волнам.

«Ну её к демону, эту дохлую рыбу!»

Тряся головой (в уши залилась вода), Максуд вышел на берег и осторожно уселся на камни. Он бы и улёгся на них, но – острые, спину поранишь. Рядом, тоже весь мокрый, плюхнулся и ойкнул, уколовшись, Лётчик (видно, решил, дурачок, что купание в одежде – это какая-то местная забава или традиция).

– Солёная… – проговорил он, слизывая капли с улыбающихся губ.

– А как же иначе? – Максуд хмыкнул. – Столько пота, крови и слёз пролито нами здесь, что немудрено наполнить ими океан.

– Ну, не преувеличивай, дружище!

И Лётчик хлопнул-таки Максуда ладонью по плечу – да так, что разлетелись брызги. Потом зыркнул прищуренным глазом и огорошил:

– Вот что! Мне необходимо попасть в посёлок!

Максуд даже и не сообразил сразу, что сказать на это, такая оторопь взяла! Зато позже, пихая необходимый в дороге скарб и припасы в свою единственную торбу, просто лопался от невысказанных в должное время слов.

«Вот же неугомонный! И не сидится ему на месте, дуралею! Не слушает, что опытные люди говорят! В посёлок, видишь ли, ему надо! А работать тогда кому?!»

Сердился Максуд на Лётчика, сердился и на себя – что не настоял на своём, разумном и обоснованном, а согласился почему-то с блажью зелёного новичка, позволил уговорить!

«Не довёл бы перевозчиков до икоты своими допросами, глядишь, и договорились бы: на плоту до посёлка куда проще и быстрее. Тащись теперь вдоль берега… Другому бы на его месте и в голову не пришло пытать занятых своей работой уважаемых людей! Другой на моём месте и не позволил бы… Тогда бы и вовсе не понадобилось топать чёрт-те куда…»

Сердился Максуд, думал и… молчал. Будто боялся, что плюнет непоседа на нудного брюзгу, бросит, уйдёт один…

Глава 3

Тихое, сонное место. Глушь. Да, здесь можно отсидеться какое-то время, дать затянуться ранам…

Но не прятаться же вечно! Надо бы узнать, как выбраться отсюда, иначе тихий омут грозит обернуться местом вечного упокоения…

***

Темнота обрушилась сразу, будто на голову неожиданно натянули плотный и влажный мешок. Максуд из-за всей этой чехарды с путешествием в посёлок потерял чувство времени, и искать место для ночлега пришлось в густых сумерках, разбавленных лишь неровным багровым свечением, которое, как губку, наполняло облака у вершины Горы.

«Не утерпелось ему, непоседе! Двинуться с утра – так к концу дня добрались бы уже! Головой-то надо думать?! Тьфу!» – злился Максуд, пробираясь краем зарослей в поисках сухих и в то же время не изъеденных в труху древоточцами веток.

«Ну ладно он, нетерпеливый и к тому же не обвыкшийся здесь случайный пришелец, но – я?! Как такое могло произойти?!» – недоумевал Максуд, возвращаясь с дровами…

Джангала нависли над местом стоянки чёрной тучей, звенящей мириадами тоненьких голосков. Слишком шумное соседство, зато в случае необходимости можно быстро пополнить запас пищи для костра.

Недовольный тем, что какому-то взбалмошному чудаку удалось на ночь глядя стронуть его с насиженного места, Максуд достал из дорожной сумы два камня. Раз за разом лупил он один об другой, но камни, видимо, тоже решили проявить характер и доканать-таки проявившего слабину сборщика: норовили зацепить побольнее острым краем, выскальзывали из поцарапанных пальцев и всё упрямились, не желая дать мало-мальски внятную искру. Ко всему прочему, здесь, возле джангала, воздух был насыщен влагой, и слабенькие крупинки огня никак не могли угнездиться в приготовленном для них ворохе тонко натёсанной стружки, густо пересыпанной древесной пылью.

– Дай-ка я попробую… – влез, не утерпев, Лётчик.

«Ну пусть помучается…» – решил Максуд.

К некоторому разочарованию Максуда, ожидавшего, что упрямство камней собьёт спесь с неумелого чужака, в гнезде появился язычок пламени, лизнул предложенное угощение раз, другой… и набросился с жадностью – только подавай! Что ж, в первый раз и дураку везёт…

– А кто-нибудь кроме смотрителей пробовал спуститься в штольню?

Опять он за своё!