М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Только вот проще у тебя зоб вытряхнуть, чем у демона, а значит, вопрос ещё, кто у кого в прислужниках окажется… Такая это тварь… – ввернул своё последнее слово Дырявый.

– Редкое, верно, животное, – удивлённо покачал головой Лётчик. – Мне не попадалось ни разу.

– Редкое? Скорее «редкостное»! – гыгыкнул Жердяй. – Уж чего-чего, а этого добра на Горе везде в достатке! А не попадалось – так у тебя, видать, и денег-то никогда не водилось!

И разбойники дружно подхватили смех товарища.

– Это точно, не водилось! – улыбнулся Лётчик. – Ну а название у этого демона есть?

– А что – название? В чём необходимость давать имя подобной твари? Демон – он и есть демон. По крайней мере, если у кого-то есть желание упомянуть эту бестию, то он называет её именно так…

В дополнение к лепёшкам Максуда у разбойников оказалось вдоволь свежей – родниковой, а не собранной тряпкой с покрытых испариной листьев нижнего яруса джангала и затем выжатой в чашку, воды. «Тоже, небось, украли или того хуже…» – решил Максуд, но не стал привередничать, а Лётчику таких подробностей знать было и вовсе не обязательно: достанет же ума – выльет, упаси господь, справедливец-недотёпа!

– Демон, значит… – размышлял вслух Лётчик, отпивая воду из засаленной деревянной плошки, не торопясь, маленькими глотками, как, должно быть, смакуют ангельскую росу, о божественном вкусе которой Максуду доводилось слышать. – Суматранский демон? Не припомню такого… Однако у всего в мире должно быть имя, даже у настолько неприглядного существа. И если никто не против, то пусть его имя будет…

– Что тут думать?.. – проворчал Максуд («Опять он за своё: с ворюгой этой, безмозглой к тому же, как с приличным существом…»). – Что тут думать? «Шамудрийский демон».

– Слишком торжественно для сей скромной твари, не находишь? Да и длинновато, пожалуй. Может быть… «демон-Му»?..

***

Покончив с ужином, четвёрка «гостей» достала из поясных мешочков небольшие, грязного цвета комки и принялась жевать их, кривясь и морщась, – впрочем, только поначалу: постепенно физиономии отъявленных бандюг разглаживались, наполняясь чем-то сродни добродушию, да и позы становились более расслабленными и непринуждёнными, если не сказать вальяжными. Предложили и Максуду, но тот отказался: в такой компании отнюдь не лишним будет сохранить ясность мышления и реакцию. Лётчик угощение принял, взглянул вопросительно на Максуда – тот пожал плечами: мол, делай как знаешь.

«Пусть попробует, – подумал Максуд с некоторым ехидством. – Узнает, наивный простофиля, что даже благо здесь не бывает сладким».

Лётчик повертел в руках плотно скатанный из листьев и смолы шарик, понюхал и осторожно положил в рот.

Что ему конкретно не понравилось? Да, вкус не ахти, как, впрочем, и у всего пригодного в пищу на Горе, однако эффект, вызываемый жвачкой, не так уж плох, даже в чём-то полезен. Лёгкое онемение тела не способно заглушить усталость и боль, однако мысли и переживания по поводу боли и усталости перестают донимать почти совсем. Хотя, пожалуй, всё зависит от дозы…

Лётчик харкал, плевался, промывал, не жалея воды, глотку и снова плевался и харкал. Неженка!

– Зачем вы это… употребляете?! – в итоге спросил он, истратив, наверное, дневной запас питья.

Разбойники лыбились. Максуд тоже не удержался от кривой ухмылки. Ничего, успеет ещё понять, что к чему, тогда и за уши не оттащишь.

– Так лучше… Так хорошо… – заторможенно прогундел Дырявый (он уже не стеснялся своего лица: опустил руки и пялился остановившимся взглядом на костёр).

– Эта штука… Как часто вы её жуёте? – не отставал Лётчик.

– Когда болит… – выдохнул Сосоний, главарь и единственный из шайки, у кого каким-то чудом сохранилось человеческое имя. – Здесь, – положил он ладонь на левую сторону груди, – и здесь, – его пальцы коснулись низкого лба, прямо над густым мазком сажи промеж бровей.

– А болит, бывает, даже во сне… – добавил Максуд.

– Вы не понимаете! – нахмурился Лётчик. – Рано или поздно, но это дерьмо обязательно сделает из ваших мозгов кашу!

– Каша – это хорошо, – мечтательно протянул Жердяй, поводив рукой там, где, по его мнению, должен был находиться раздувшийся от воображаемых харчей живот.

– Дерьмовую кашу!

– Да откуда ты взялся такой… наивный? – поднял на Лётчика мутный взгляд Жердяй, и вид у него был – словно докучливый олух самолично украл пищу, только что наполнявшую желудок бандита.

– Упал, – неохотно ответил Лётчик и не удержался, глянул коротко вверх, нахмурил брови.

– Э-э… С неба, что ли? – не понял Жердяй.

Лётчик не ответил – не желал, видно, теребить свежую рану. Оно и понятно… Но в глазах разбойников уже воспалился интерес.

– Ого! Ну и как там, на небе?

– Лучше, чем здесь.

– Да кто бы сомневался…

– И сложнее.

– Чем же?

– Думать надо. Принимать решения.

– Ну-у… – протянул Сосоний. – Здесь этот номер не пройдёт.

– Почему же, интересно? – удивился Лётчик.

– За нас уже приняты все возможные решения. И что мы такое есть, чтобы проявлять несогласие?

– О чём ты?