М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Для чего же врагу мучить души, когда выгоднее наоборот – привлекать людей блаженством беззаботного вечного существования в награду за то, что те отвернутся от того, кто их создал? Другое дело – если люди откажутся следовать за врагом и его проповедниками…

Блюститель всё никак не мог обнаружить неуёмного говоруна, хотя понимал, что тот где-то рядом. Ему уже, по всему видно, порядком надоели непрекращающиеся и ведущие непонятно куда вопросы, но отступить он, ясное дело, не мог: народ-то смотрел и «внимал» – как сам же пастырь и требовал немногим ранее от своей паствы.

– Враг привлекает человеков удовольствиями мирской жизни настолько, что те готовы душу свою отдать ему для вечных мучений после. Для врага же нет иной радости, кроме как искушать и совращать, а после – мучить создания Божии! Но те, кто в бедности и скромности, в трудах и молитвах Господину проводят дни свои здесь, по смерти будут вознаграждены Им сторицей!

– Ага… То есть приманка в виде вечной благодати имеет-таки место, я правильно понял? Всего лишь обещание, конечно, – кто же проверит? – но если твердить об этом как можно чаще…

– Блаженство в Обители Небесной надо ещё заслужить! – начал выходить из себя блюститель. – А не заслужившим – гореть в вечном пламени!

– Ну да, верно: заслужить то, что будет дано потом, после смерти. Заслужить бедностью, скромностью, трудами и молитвами… Почему же тогда вы, «блюстители» и «пастыри», наслаждаетесь радостями жизни мирской, а те, кто загибается от ежедневного каторжного труда, – те, по вашим словам, грешники, и телам их суждено испытывать мучения здесь, на земле, а душам их, если не будут они примерным стадом пастырей, убеждающих паству безропотно страдать и верить, вовсе – гореть в огне вечно?! «Для врага же нет иной радости, кроме как искушать и совращать, а после – мучить создания Божии!» – это твои слова, проповедник? «Враг Божий хитёр и коварен, и так же хитры и изворотливы подручные его!» – всё так, как ты сказал, блюститель!

– Че… го? – блюститель осёкся, дав петуха (кажется, подавился), закашлялся, однако быстро взял себя в руки. – Кто… это? Кто это посмел?! – выкатил он покрасневшие зенки и уже неприкрыто, жадным взором хищника, зарыскал взглядом по толпе, выискивая крамольника. – Чей змеиный язык развязался богохульными речами? Бес, лжепророк или сам враг Господина нашего явился соблазнить град сей?!

Пришедшему-с-небес даже не пришлось подавать никаких знаков, чтобы привлечь внимание блюстителя: люди отшатнулись испуганно, образовав свободное пространство вокруг. Пришедший-с-небес сделал шаг вперёд, и стоявшие перед ним дрогнули, отступив. Он сделал ещё один шаг.

Максуд схватил Пришедшего-с-небес за плечо:

– Фанис!

Дилшэд вцепился в руку Пришедшего-с-небес и едва не висел на ней, пытаясь удержать того всем своим птичьим весом, и будто пришитая к рубахе своего покровителя Спингуль упёрлась босыми ногами в мостовую – в глазах паника…

Пришедший-с-небес покачал головой, улыбнулся (тревога и решимость – вот что увидел Максуд под этой улыбкой) – и руки дадашей сами отпустили его. Подмигнув Максуду, он двинулся к помосту проповедника, а людская масса, как расступавшиеся чудесным образом океанские воды, пропускала его, с шёпотом смыкаясь за спиной. Братья-дадаши поспешили вслед за Фанисом, пока толпа не поглотила их.

– Ты так много знаешь о враге, проповедник! – Пришедший-с-небес добрался до первых рядов слушателей и посмотрел на блюстителя снизу вверх. – Может, это оттого, что он в тебе? Вместе с куриными потрохами, гузном барашка и кувшином вина влез он в твоё ненасытное брюхо?

Блюститель захлопал по-рыбьи ртом и, когда дар речи вновь вернулся к нему, завопил:

– Внемлите, люди! Враг явился в эти земли, чтобы пожрать души ваши!

Толпа охнула. Вздрогнули те, кто полукольцом окружал Пришедшего-с-небес, а кому было плохо видно, напёрли вперёд и ещё сильнее вытянули шеи.

– Трудно не поверить тебе, проповедник! – согласно кивнул Пришедший-с-небес. – Насчёт «пожрать» – в этом ты, несомненно, большой дока! Судя по брюху и лоснящемуся рылу, ты, видно, сам уже пожрал половину города и его окрестностей, оставив своему повелителю лишь обглоданные кости! Спасибо, защитил! Не зря послушная паства доверила тебе свои души… а также пищу и кошельки!

В толпе, сразу в нескольких местах, сдавленно хрюкнули. Кто-то, качая головой, ухмылялся, кто-то прикрывал рот ладонью, едва сдерживая смех. «…И гузно барашка! Нет, ну как влезло-то?!» – делился недоумением знакомый Максуду голос.