М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Первым посвящённым вручены власть сия и право сие от Господина через Посланников Его, и перелагаются они далее лишь на избранных среди избранных слуг Его – рукоположением дланей мирских и Духом святым из уст самих Святых иерархов! – заученно продекламировал – едва ли не пропел – блюститель.

– Только вот, к сожалению, ни ум, ни достоинство, ни любовь, ни какая иная добродетель – ауж тем более святость – таким образом не передаются. В отличие, скажем, от чумы…

– Власть блюстителей – от Бога! – снова сорвался на визг проповедник.

– Это верно, – подтвердил Пришедший-с-небес, – от Бога! От Бога людей – Господина этого мира, но не от Творца! И всё, на что вам, пастырям, хватает ваших «добродетелей» – манить остальных пучком соломы и подгонять палкой!

– По тебе самому палка плачет!

– Ты только подтвердил мои слова, проповедник. Но раз уж зашла речь, то по вам, блюстителям, давно скучает поганая метла! Да и Господину вашему…

– Не говори так! – заволновались в толпе. – Это богопротивные слова, чужак!

И блюститель воспрял, воодушевившись уже не чаянной им поддержкой.

– Пусть отсохнет твой мерзкий язык и захлебнёшься ты в ядовитых речеиспусканиях своих! – с чувством возвестил он, пуча на Пришедшего-с-небес набрякшие кровью глаза.

И заорал, обращаясь уже ко всей толпе, не жалея связок и яростно размахивая книгой:

– Остерегайтесь, люди! У Врага множество личин, и у каждой – по дюжине лживых языков!

– Ровно столько, сколько на земле проповедников воли Господина! – добавил Пришедший-с-небес, даже не пытаясь перекричать блюстителя.

Однако его услышали, и голоса сторонников пастыря и тех, кто желал продолжения речей утверждавшего совершенно иную правду пришельца, смешались в бурной перепалке.

Под шумок, поймав красноречивый взгляд блюстителя, двинулись к помосту стражи, и дадашам не оставалось ничего другого, кроме как изготовиться к драке. Численный перевес «серых рубах» был очевиден, и хотя Максуд понимал, что шансов уцелеть в этой сваре совсем не много, однако не терпелось уже избавиться от предательских спазмов в животе и пляски заходящихся в нервной дрожи рук. Он упёр ноги понадёжнее в скользковатую мостовую и сжал челюсти, чувствуя, как губы неудержимо расходятся, и человеческая гримаса страха и отчаяния оборачивается безумным оскалом загнанного в угол зверя. Шея одеревенела и закололо в загривке. Он бы и зарычал, наверное, но голос Пришедшего-с-небес удержал в нём человека, не позволив завершиться метаморфозе.

– Блюстители обращаются к вашей привычке следовать традиционному порядку, к вере без рассуждений и боязни Божьего наказания! – произнёс Пришедший-с-небес с такой силой, что перекрыл нараставший гвалт охваченной внутренними разногласиями толпы. – Я же взываю к способности мыслить самостоятельно, к здравому смыслу и голосу разума!

Удивительно, но толпа стихла. И стражи остановились в нерешительности, заозирались. Блюститель же раздувал ноздри и скрипел зубами.

– Содержа паству свою в слепоте невежества и немоте страха, – не останавливался Пришедший-с-небес, – блюстители порождают в сердцах «агнцев Божьих» чудовищ, единственное умение которых – превращать мир в место, где царят безысходный ужас, нескончаемые мучения и кромешная духовная тьма!

– Ты!.. Ты совсем заврался, чужак! – и вовсе выкатил глаза блюститель. – Какие чудовища?! Скажи ещё, что все мы, – он обвёл широким жестом толпу, – находимся сейчас в Юдоли грешников!

– Я вижу, ты сам испугался того, что сказал, проповедник! Однако… О-о! Как загорелись вдруг твои глаза! Должно быть, примерил свою задницу на тёплое место в иерархии самой Юдоли? – Пришедший-с-небес едва сдерживал язвительный смех. – Не обольщайся: Гора вовсе не является Юдолью! И ты – не святой, не демон и не повелитель мёртвых душ, а всего лишь повторяющая заученные фразы, не способная на самостоятельные решения марионетка!

– Я – слуга Господина нашего, и горжусь тем, что он избрал меня служить пастырем грешных сих! – не жалея глотки, с жаром возопил блюститель. – И я готов служить ему хоть в Юдоли, хоть в самой вечно пылающей Бездне! – казалось, он вот-вот лопнет и вспыхнет вдобавок, словно набитый углями бурдюк.

– Почему тебя постоянно тянет к Юдоли, проповедник? – сощурил глаз Пришедший-с-небес. – Ты так настойчиво поминаешь её, что поневоле возникает мысль: ты стремишься туда всей душой!

Рыбий рот блюстителя приоткрылся косой щелью, хватая воздух и издавая булькающие звуки, будто тот и в самом деле оказался влезшей на разделочный стол и вставшей на хвост толстющей рыбой. А Пришедший-с-небес уже обращался к народу: