М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

– Досточтимый… Славный… – с видимым презрением к изречённому процедил шэх. – Это город мой – «славный», а я – Великий правитель «славного» Бастана, а также обширных земель по обе стороны от него, включая острова и многочисленные поселения… – и, словно в подтверждение титула, меж бровей сверкнул непонятно как державшийся там драгоценный самоцвет. – Но тебе, чужеземец, я вижу, нет дела до той власти, которой я обладаю?

– Власть земных правителей преходяща и длится не дольше их собственного века.

– Это так, – всё-таки явил усмешкушэх. – Жизнь человеческая имеет свои пределы. Кто пришёл – тот уйдёт. Но государство не уходит вместе со своим правителем в мир иной, а является его наследием и памятью о нём. Тем больше причин использовать свою «преходящую» власть для развития и укрепления государства… Впрочем, я так понимаю, ты вообще не испытываешь пиетета к тем, по чьему приказу можешь лишиться языка, а то и головы заодно? Ты, верно, сильнее страшишься того, кто способен казнить твою душу? Вечная власть Господина над всеми нами, до смерти и после неё, – что может внушать большее уважение?

– Господин – не самый лучший кандидат…

– Кандидат? Хэх! Знаешь, чужеземец, несмотря на свою образованность, я не силён в тонкостях теософии. Однако могу порекомендовать для подобных бесед того, кто в полной мере владеет вопросом.

Шэх негромко хлопнул в ладоши, и от одной из глыб в основании каскада террас отделилась тень. Максуд вздрогнул непроизвольно, и каждый волосок на его теле поднялся дыбом: демон-переросток поднялся на задние лапы, чтобы, нарушив свои привычки, выйти на всеобщее обозрение!.. Уф-ф! Слава Создателю, это был всё же человек! Тощий и зобатый (и впрямь – вылитый демон-Му, разве что рогов не видать на вытянутой, как змеиное яйцо, полностью лишённой волос голове!), он улыбался во всю ширину мелкозубого рта, и глубокие морщины, как складки на морде демона, чёрными трещинами раскололи его каменно-серые щёки и лоб. Казалось, сейчас рассыплетсяглиняная маска, и настоящее лицо (или всё-таки морда?) откроется настороженно замершим странникам. «Только этого не хватало!» – с упавшим сердцем подумал Максуд, разглядев опоясывающий серое одеяние тощего витой красный шнур.

Блюститель остановился напротив Сошедшего-с-Небес и с подчёркнутым восхищением уставился на него.

– Явился, значит?! Неужели прямо-таки с Небес?! – и хохотнул. – А ты, я вижу, удивлён? Наверное, тем, что я вовсе не выгляжу боровом на откорме, жирующим за счёт собственной паствы!

– Эй! – Мезахир-шэх окликнул лениво и властно(негромко, однако голос его отнюдь не затерялся в обширном пространстве дворца, напротив, прозвучал весьма отчётливо). – Поднимитесь повыше, чтобы я хорошо вас видел, и говорите громче: вы же не хотите навлечь на себя подозрения в том, что плетёте заговор прямо у меня под носом!

Блюститель чинно отмерил поклон шэху и довольно ловко (видно, не впервой!) вскарабкался на одинуступ, затем на следующий. Хмыкнув, Сошедший-с-Небес последовал за ним.

Нимало не запыхавшись, блюститель отряхнул ладони и снова разулыбался.

– Вот, Явившийся, видишь, нет у меня брюха! А? Удивлён? – и похлопал себя по животу.

Сошедший-с-Небес молчал, растянув край губ в полуулыбке. Но глаза его не смеялись.

Не дождавшись ответа, блюститель моргнул – быстро, точно опасался, что недоверчивый субъект перед ним – вроде бы гость, не пленник – может ускользнуть, исчезнуть в мгновение ока, – и снова заговорил:

– А про того, жирного, ты здорово сказал, правильно. Несомненно, паршивая овца бывает в каждом стаде. И мы, скромные блюстители Господних заповедей, конечно, не бесплотные и бесполые ангелы – всего лишь люди, а потому подвержены пороку. Но вина этого паршивца не в том, что погряз в грехе чревоугодия, а в том, что в перепалке на площади отдал тебе инициативу, отступил, сдался и – проиграл, тем самым нанеся урон авторитету церкви. Хотя, положа руку на сердце, скажу: он просто не был готов к полемике с умным, независимо мыслящим человеком. И вот тут уже мой грех, моя недоработка. Это, по сути, я был не готов… Да и откуда бы такому человеку взяться здесь, в Шамудре? – и блюститель уставился острыми глазками-буравчиками на Сошедшего-с-Небес, словно собирался высверлить ответ прямо из самой его плоти.

Сошедший-с-Небес хмыкнул, однако и на этот раз не проронил ни слова.

– Ну что ж… – блюститель выглядел разочарованным. – Спасибо тебе, что указал на недостатки, надавил, так сказать, на мозоль. Примем меры. Обязательно. А то вдруг ещё какой умник свалится нам на голову…

– Что, удавите по-тихому борова своего? – заговорил-таки Сошедший-с-Небес.

– Зачем же?! – искренне удивился блюститель, просияв: диалог худо ли бедно, а завязался. – Сделаем внушение, всыплем хорошенько – да и отправим подальше, в глушь, миссионером: пусть опыта набирается, смирения. Если не прибьют, глядишь, выйдет ещё толк.

– Что, прямо вот так, перед всем народом и всыплете?