М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

К удивлению и некоторому разочарованию Максуда, вход оказался именно там, в боку выступавшего из горы строения. Каменная кладка в одном месте стены была частично разрушена (куски огромных плит валялись грудой неподалёку), а в образовавшемся проёме красовалась массивная деревянная дверь. Впечатление складывалось такое, что вход этот, выглядевший облагороженным лазом банды расхитителей, задуман для прислуги, в то время как врата на фасаде предназначались для истинного повелителя и хозяина дворца. Однако, поразмыслив, Максуд не вспомнил явных признаков того, что главные ворота вообще когда-нибудь открывались.

Стража, давая дорогу процессии, расступиласьмолчком (видно, была предупреждена о гостях загодя), и странники вошли в распахувшуюся перед ними дверь.

***

Напоминающие круглые щиты стражников неглубокие чаши на низких треногах встречали вошедших двумя шеренгами почётного караула. Правда, разлитое в них синеватое призрачное свечение с характерным запахом протухших яиц лишь кое-как разгонялосумрак вблизи себя и заставляло сомневаться гостей в своём высоком статусе. Помимо столь замогильной подсветки, наверху, у самого потолка, протянулись длинные ряды окошек-бойниц, слишком, однако, узких для того, чтобы позволить и так неяркому дневному свету заполнить хотя бы верхнюю треть дворца. По этим причинам в углах и нишах огромного кубического пространства плескался мрак – живой, шевелящийся под нервно вздрагивающими на сквозняке бесплотными язычками пламени.

По всей видимости, внутреннюю сторонуглавных ворот сплошь покрываларельефная резьба. Но вот что она собой представляла? Перемешиваясь с тенями и сполохами, изображённое терялось в ожившем хаосе. А напротив громоздилась, добираясь почти до самого потолка, гора не слишком аккуратно сложенных в подобие ступеней или террас каменных блоков, на одномиз которых, с избытком устланномковрами, возвышался трон, и свита резныхстоликов подобострастно окружала его, неся подношения в широких вместительных вазах и изящныхузкогорлых кувшинах. Трон, впрочем, был пуст.

Подавленные, наверное, не столько мрачноватой атмосферой, сколько невиданнымиразмерами помещения, дадаши сбились потеснее у нижней террасы и растерянно вертели головами. Хич стоял тут же, сосредоточенно пытаясь достать из колтуна в бородёнке что-то упорно не желавшее его покидать. Глазки шэхского посланника, как всегда неуловимые, бегали крохотными зверьками под взглядом невидимого хищника.

Каким образом на троне успел появиться человек в белоснежном тюрбане и богато расшитых одеждах, Максуд совершенно не заметил, он понял это лишь тогда, когда их нелепый провожатый бросил вдруг своё занятие и, склонившись до пола, быстро попятился, исчезнув в одной из тёмных ниш. И шипение, которым тот сопроводил своё поспешное исчезновение, тоже не сразу достигло сознания растерянного Максуда. «На колени!» – ещё раз требовательно прошелестело из темноты. Мгновение спустя, и снова с запозданием, до Максуда дошло, что он бухнулся на пол вместе с дадашами и упёрся взглядом в каменный пол. Глянул искоса на Сошедшего-с-Небес: тот лишь вежливым поклоном приветствовал правителя Бастана (кем же ещё мог оказаться человек на троне?)

– Приветствую тебя, досточтимый Мезахир-шэх, славный правитель… – заговорил Сошедший-с-Небес,шагнув к террасам.

И тут же из неосвещённых ниш вынырнули и застыли в напряжённых позах воины, выставив перед собой копья, а за спиной шэха появились лучники, и их немигающие взоры, как и острия готовых сорваться стрел, были направлены на Сошедшего-с-Небес и его спутников.

Человек на троне задумчиво поковырял в ухе, разглядывая Сошедшего-с-Небес, как будто прикидывал, не присоединить ли и эту бесцеремонную букашку к своей коллекции всякой своевольной мелюзги, затем вынул палец из уха и осмотрел добытое. Видимо, значимость Сошедшего-с-Небес несколько перевесила ценность прилипшего к ногтю царственного перста комочка: шэх вытер пальцы о халат и небрежно махнул рукой – воины тут же бесшумно растворились во мраке ниш, словно не люди, а призраки, рассеянные одним движением пальцев своего повелителя, только что являлись в мир живых. Максуда даже передёрнуло. Теперь он помимо воли косился на каждый неосвещённый закуток, не в силах отделаться от мысли, что десятки пар глаз неотрывно следят за ним, и в любой момент смерть может вырваться из тьмы, воткнуться в спину, пробить тело насквозь дюжиной металлических жал…

Мезахир-шэх, кажется, усмехнулся, наблюдая замешательство дадашей, – по крайней мере, щека его дёрнулась и губы покривились, – однако Сошедший-с-Небес оставался спокоен, и усмешка превратилась в тонкий кривой шрам, перекосивший холёное лицо.