М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории)

Подъём, а вместе с ним и городская застройка, завершился на краю обширного пустыря, где несколько мастеровых, сверяясь с объёмистым свитком, размечали что-то колышками и верёвками под требовательное карканье преследовавшего их долговязого старика, за которым, в свою очередь, целая орава слуг еле поспевая таскала шест с благовониями, опахало, тёплую накидку, дымящий кальян, кувшин и небольшой, но весьма богатый (и, по-видимому, тяжёлый) дастархан. А над этой насекомой суетой вздымался, то ли монументом, то ли надгробием, ошеломлявший настолько, что хотелось припасть к земле под давлением сей невероятной громады, фасад.

Вблизи дворец выглядел несравнимо величественнее и, надо отметить, древнее, чем казался с улиц лежащего у порога циклопического портала города. Несмотря на то, что это удивительное архитектурное сооружение явно неоднократно восстанавливалось и подновлялось, ничто не могло скрыть следов разрушений: время ли постаралось сказать своё веское слово или чья-то злая воля обрушила гнев на задуманные быть несокрушимыми стены – выбоины и трещины многочисленными ранами покрывали упорствующую в гордом пренебрежении к неизбежному краху твердыню сверху донизу.

В то же время заплаты из глины вперемешку со щебнем, заплевавшие неровными кляксами портал и тела крылатых существ (шестиногих – вот в чём секрет их «шагания»!) выглядели неумелой попыткой доктора-шарлатана скрыть жуткие раны и язвы больного жёваным подорожником. Полные достоинства и мощи фигуры на створках ворот при ближайшем рассмотрении оказались местами настолько сильно повреждены, что, например, ноги их, подвергшиеся неумелой реконструкции, выглядели грубо сварганенными протезами с нахлобученными на их концы копытообразными комками. (Бинеш поинтересовался у Хича: «Что это за удивительные существа?» – «Это? Это привратники, охраняющие дворец. Что, впечатляет, а? Впечатляет! И всё же, на мой взгляд, обычная стража гораздо надёжнее, – Хич ухмыльнулся. – Помнится, один мой знакомый жрец, ныне покойный, называл эти создания… м-м… – он сощурил глаз, – Удугу! Да, вроде бы так. Говорят, глубоко под дворцом находятся ещё несколько – шесть или семь – подобных врат, но там уже совсем иные хранители…») Рельефы, расположенные по периметру портала, были варварски размалёваны руками насколько бесталанных, настолько и беспощадных реставраторов в аляповатые красные, жёлтые и коричневые цвета, и теперь герои драматических сцен, изначально наделённые едва сдерживаемой, в каком-то смысле даже звериной, экспрессией, выглядели не лучше дешёвых шлюх, что крикливыми наглыми стаями околачивались за чертой города возле пристани, а сами сюжетные композиции после такой раскраски и вовсе напоминали безумный карнавал содомитов. «Реставраторы» – они и сейчас что-то подмазывали и подкрашивали, по-птичьи балансируя на подвешенных к выступающим из верхней части портала балкам узких досках и роняя комки штукатурной смеси к ногам крылатых гигантов. Грозные бородатые воины – реальная, живая дворцовая стража – шипели сквозь зубы, недовольно косясь на недосягаемых для кулаков и копий«криворуких лепил», когда капли краски попадали на тюрбаны и парадные доспехи. Тем не менее, несмотря на все старания, видимо, лучших в своём ремесле маляров и штукатуров, сомнительный результат их деятельности не мог полностью скрыть живую пластику и невероятную тщательность исполнения рельефов. Выверенные композиции, изобилующие тонкими деталями, говорили об опыте и искушённости создавших их камнерезов.

Максуд рассматривал удивительную мегалитическую постройку и всё яснее осознавал, насколько глубоким было противоречие между попыткой придать ей внешний лоск в качестве резиденции правителя Бастана и монументальной суровостью изначального замысла. И этот диссонанс между талантом прошлого и бездарностью настоящего приводил к мысли о том, что и нынешний владелец сооружения не чета тому, прежнему. Сколько же времени происходило это внутреннее (а может, как знать, и внешнее) обмельчание и почему? Это сама цивилизация выродилась за прошедшую с момента возведения портала неисчислимую тьму лет, позабыв изначальный смысл, растеряв и вкус, и достоинство? Или крах произошёл ещё тогда, давным-давно, когда гений-создатель титанического сооружения исчез в одночасье бесследно и уже не мог отстаивать свои права на него? Так бывает, когда пауки и мокрицы заполняют брошенную уникальную вазу, не в силах даже осознать, насколько редкий и драгоценный сосуд послужил им пристанищем. Но что же за гиганты входили в эти врата тогда, в древности? И куда пропали они, бросив свой шедевр на произвол разрушающему течению времени и невежеству случайных квартирантов?

Позволив чужеземцам некоторое время подивиться грандиозности дворца (а возможно, и преследуя цель подготовить странников должным образом к встрече со своим повелителем), Хич свернул с широкой, плотно утрамбованной дороги и повёл Сошедшего-с-Небес и его спутников за угол портала.