М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

не видел более долгое время. Я думаю, что между ним

и мною могли бы установиться отношения, которые

помогли бы мне постичь многое.

Москва, 3 августа 1841 г.

Пишу вам, мой друг, под тяжким впечатлением

только что полученного мною известия. Лермонтов

убит Мартыновым на дуэли на Кавказе. Подробности

ужасны. Он выстрелил в воздух, а противник убил его,

стрелял почти в упор.Эта смерть после смерти Пуш­

кина, Грибоедова и других наводит на очень грустные

размышления. Смерть Пушкина вызвала Лермонтова

из неизвестности, и Лермонтов, в большинстве своих

произведений, был отголоском Пушкина, но уже среди

нового, лучшего поколения.

Он унес с собою более чем надежды. После своего

романа «Герой нашего времени» он очутился в долгу

пред современниками, и этот нравственный долг никто

теперь не может за него уплатить. Только ему самому

возможно было бы в этом оправдаться. А теперь у очень

многих он оставляет за собою тяжелое и неутешитель­

ное впечатление, тогда как творчество его еще далеко

не вполне расцвело. Очень мало людей поняли, что его

роман указывал на переходную эпоху в его творчестве,

и для этих людей дальнейшее направление этого

творчества представляло вопрос высшего интереса.

Я лично тотчас же почувствовал большую пустоту.

Я мало знал Лермонтова, но он, казалось, чувствовал

ко мне дружбу. Это был один из тех людей, с которыми

я любил встречаться, окидывая взором окружающих

меня. Он «присутствовал» в моих мыслях, в моих тру­

дах; его одобрение радовало меня. Он представлял для

меня лишний интерес в жизни. Во время его последнего

проезда через Москву мы очень часто встречались.

Я никогда не забуду нашего последнего свидания, за

полчаса до его отъезда. Прощаясь со мной, он оставил

мне стихи, его последнее творение. Все это восстает

у меня в памяти с поразительною ясностью. Он сидел

на том самом месте, на котором я вам теперь пишу.

384

Он говорил мне о своей будущности, о своих литератур­

ных проектах, и среди всего этого он проронил о своей

скорой кончине несколько слов, которые я принял

за обычную шутку с его стороны. Я был последний,

который пожал ему руку в Москве.

Собираются печатать его посмертные произведения.

Мы снова увидим его имя там, где любили его отыски­

вать, снова прочтем еще несколько новых вдохновенных

творений, всегда искренних, но, как все последние его

поэтические вещи, конечно, грустных и вызывающих

особенно скорбное чувство при воспоминании, что

родник иссяк.

13 Лермонтов в восп. совр.

П. И. МАГДЕНКО

ВОСПОМИНАНИЯ О ЛЕРМОНТОВЕ

<Весной> 1841 1 года я в четырехместной коляске

с поваром и лакеем, в качестве ремонтера 2 Борисоглеб­

ского уланского полка, с подорожною «по казенной

надобности» катил с лихой четверней к городу Ставро­

полю. (В то время на Кавказе возили на почтовых

превосходно, как нигде в России.) Мы остановились

перед домом, в котором внизу помещалась почтовая

станция, а во втором этаже, кажется, единственная

тогда в городе гостиница. Покуда человек мой хлопо­

тал о лошадях, я пошел наверх и в ожидании обеда

стал бродить по комнатам гостиницы. Помещение ее

было довольно комфортабельно: комнаты высокие,

мебель прекрасная. Большие растворенные окна

дышали свежим, живительным воздухом. Было обе­

денное время, и я с любопытством озирался на совер­

шенно новую для меня картину. Всюду военные лица,

костюмы — ни одного штатского, и все почти раненые:

кто без руки, кто без ноги; на лицах рубцы и шрамы;

были и вовсе без рук или без ног, на костылях; немало

с черными широкими перевязками на голове и руках.

Кто в эполетах, кто в сюртуке. Эта картина сбора

раненых героев глубоко запала мне в душу. Незадолго

перед тем было взято Дарго. Многие из присутствовав­

ших участвовали в славных штурмах этого укреплен­

ного аула.

Зашел я и в бильярдную. По стенам ее тянулись

кожаные диваны, на которых восседали штаб- и обер-

офицеры, тоже большею частью раненые. Два офицера

в сюртуках без эполет, одного и того же полка, играли

на бильярде. Один из них, по ту сторону бильярда,

с левой моей руки, первый обратил на себя мое внима-

386

ние. Он был среднего роста, с некрасивыми, но невольно

поражавшими каждого, симпатичными чертами, с ши­

роким лицом, широкоплечий, с широкими скулами,

вообще с широкою костью всего остова, немного

сутуловат — словом, то, что называется «сбитый

человек». Такие люди бывают одарены более или менее

почтенною физическою силой. В партнере его, на кото­

рого я обратил затем свое внимание, узнал я бывшего

своего товарища Нагорничевского, поступившего в Тен-

гинский полк, стоявший на Кавказе. Мы сейчас

узнали друг друга. Он передал кий другому офицеру

и вышел со мною в обеденную комнату.

— Знаешь ли, с кем я играл? — спросил он меня.

— Нет! Где же мне знать — я впервые здесь.

— С Лермонтовым; он был из лейб-гусар за разные

проказы переведен по высочайшему повелению в наш

полк и едет теперь по окончании отпуска из С.-Петер­

бурга к нам за Лабу.

Отобедав и распростясь с бывшим товарищем,

я продолжал путь свой в Пятигорск и Тифлис. Чудное