М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

спускалась от нашего дома перпендикулярно к буль­

вару, напротив нас, поместилось семейство Орловой,

жены казачьего генерала, с ее сестрами Идой и Полик-

сеной и m-me Рихтер (все товарки сестры моей по Ека­

терининскому институту), а ниже нас виднелась крыша

дома Верзилиных, глава которого, также казачий гене­

рал, состоял на службе в Варшаве, а семейство его, как

старожилы Пятигорска, имело свою оседлость в этом

захолустье, которое оживлялось только летом при

наплыве страждущего человечества.

Семья Верзилиных состояла из матери, пожилой

женщины, и трех дочерей: Эмилии Александровны, из­

вестной романическою историею своею с Владимиром

Б а р я т и н с к и м , — «le mougik» *, как ее называли, бело-

розовой куклы Надежды, и третьей, совершенно неза­

метной. Все они были от разных браков, так как m-me

Верзилина была два раза замужем, а сам Верзилин был

два раза женат. Я не был знаком с этим домом, но го­

ворю про него так подробно потому, что в нем разыгра­

лась та драма, которая лишила Россию Лермонтова.

В то время Пятигорские минеральные воды усердно

посещались русскими, так как билет на выезд за гра­

ницу оплачивался 500 рублями, а в 1841 году сезон был

одним из самых блестящих, и, сколько мне помнится,

* мужик ( фр.) .

270

говорили, съехалось до 1500 семейств. Доктора Рожер,

Норман, Конради и многие другие успешно занимались

практикою, и я видел в Пятигорске многих людей,

по-видимому, неизлечимых, которые в конце кур­

са покидали целительные воды совершенно здоро­

выми. <...>

Раз или два в неделю мы собирались в залу ресто­

рации Найтаки и плясали до упаду часов до двенадцати

ночи, что, однако, было исключением из обычной во­

дяной жизни, потому что обыкновенно с наступлением

свежих сумерек весь Пятигорск замирал и запирался

по домам.

Помню приезжавших на время из экспедиций гвар­

дейских офицеров: Александра Адлерберга I, кирасира

Мацнева, которому я проиграл 500 рублей на 12 000 им

заложенных и которые заманчиво разбросаны были

в разных видах по столу в одной из комнат гостиницы,

носившей название chambre infernale *.

Тогда же я отыскал и, можно сказать, познакомился

с дядею своим Николаем Ивановичем Лорером, кото­

рый за 14 декабря 1825 года был сослан в Сибирь,

провел на каторге восемь лет, на поселении в Кургане

десять лет, а в описываемое время служил рядовым

в Тенгинском пехотном полку и в этот год был произ­

веден в офицеры. Дядя жил в слободке с Михаилом

Александровичем Назимовым и Александром Ива­

новичем Вегелиным, товарищами своими по ссылке,

и у него я часто встречался с двумя братьями Беля­

евыми, также членами «тайного общества». Не знаю за

что, только они все очень меня полюбили, обласкали,

и я весело с ними проводил все свое время.

Начальник штаба Кавказской линии А. Траскин,

Сергей Дмитриевич Безобразов, командир Нижегород­

ского драгунского полка, и толстый Голицын (вечный

полковник) оживляли от времени до времени пятигор­

ское общество. <...>

Я часто забегал к соседу моему Лермонтову.

Однажды, войдя неожиданно к нему в комнату, я застал

его лежащим на постеле и что-то рассматривающим

в сообществе С. Трубецкого и что они хотели, видимо,

от меня скрыть. Позднее, заметив, что я пришел не во­

время, я хотел было уйти, но так как Лермонтов тогда

же сказал: «Ну, этот н и ч е г о » , — то и остался. Шалуны

* роковой комнаты ( фр.) .

271

товарищи показали мне тогда целую тетрадь карикатур

на Мартынова, которые сообща начертали и раскра­

сили 10. Это была целая история в лицах вроде француз­

ских карикатур: Cryptogram M-r la Launisse и проч., где

красавец, бывший когда-то кавалергард, Мартынов был

изображен в самом смешном виде, то въезжающим

в Пятигорск, то рассыпающимся пред какою-нибудь

красавицей и проч. Эта-то шутка, приправленная часто

в обществе злым сарказмом неугомонного Лермонтова,

и была, как мне кажется, ядром той размолвки, которая

кончилась так печально для Лермонтова, помимо тех

темных причин, о которых намекают многие, знавшие

отношения этих лиц до катастрофы... 11

В первых числах июля я получил, кажется от

С. Трубецкого, приглашение участвовать в подписке

на бал, который пятигорская молодежь желала дать

городу; не рассчитывая на то, чтобы этот бал мог стоить

очень дорого, я с радостью согласился. В квартире

Лермонтова делались все необходимые к тому приготов­

ления, и мы намеревались осветить грот, в котором

хотели танцевать, для чего наклеили до двух тысяч

разных цветных фонарей. Лермонтов придумал громад­

ную люстру из трехъярусно помещенных обручей,

обвитых цветами и ползучими растениями, и мы

исполнили эту работу на славу. Армянские лавки

доставили нам персидские ковры и разноцветные шали

для украшения свода грота, за прокат которых мы

заплатили, кажется, 1500 рублей; казенный сад —

цветы и виноградные лозы, которые я с Глебовым

нещадно рубили; расположенный в Пятигорске полк

снабдил нас красным сукном, а содержатель гостиницы

Найтаки позаботился о десерте, ужине и вине 12.

Восьмого или десятого июля бал состоялся, хотя

не без недоразумений с некоторыми подписчиками, бла­

годаря тому что дозволялось привести на бал не всех,

кого кто желает, а требовалось, чтобы участвующие