М.О.Рфий

 Федор Иванович включил приемник, сторожку наполнили помехи эфира и позывные «Маяка». Выпуск новостей не прибавил ничего принципиально нового к «сообщению» дяди Федора. Корнеев наскоро перекусил, запрыгнул в свою «ласточку» и покатил к Наде.

 Дверь открыла Клавдия Петровна, соседка Нади по общежитию. Это была женщина пятидесяти лет, никогда не бывшая замужем и потому имевшая стойкую антипатию к мужской половине человечества.

 - Надежда, твой спонсор явился, — не без ехидства прокричала в глубь квартиры Клавдия Петровна и проследовала в свою комнату. Ни тебе здравствуйте, ни прощай.

 Надя выпорхнула из ванной комнаты. На ней был розовый махровый халат. Мокрые волосы обхватывало полотенце.

 - Николай, а я тебе все на автоответчик наговорила. Ты разве не прослушал? Ты дома не ночевал? А где был? Что такой хмурый? Что опять «бомбил»? Гаишники, небось, достали? А как на службе? Чай будешь? — Надя, как всегда, забросала Николая вопросами и, не дожидаясь ответа, стала говорить о своих проблемах.

 - От кофе не откажусь.

 - Ой, растворимое кофе, что ты прошлый раз приносил, уже кончилось. Клавдии Петровне оно очень понравилось.

 - Он. Растворимый. Понравился, — не удержался от едкого замечания Николай. «Даже не извинилась», — с досадой подумал Корнеев. У Нади было явно приподнятое настроение, и её нисколько не смущало, что он вчера час мок под дождем.

 - Ну вот, опять ты за свое. Какая разница. Главное, что его нет. Не злись, пожалуйста. Ну, хочешь я тебя поцелую? А меня на работу приняли. Теперь я, можно сказать, многостаночница.

 - Куда, если не секрет?

 - Бар новый открылся в Коломенском. «Пена» называется. Вот туда меня и взяли. С пяти до девяти отработаю и свободна. А зарплата, знаешь, какая? Ну, догадайся?

 - Большая, — буркнул Николай. Он все еще сердился. Ни обещанного поцелуя, ни намека на раскаяние он так и не дождался.

 - Угадал! Сто долларов в месяц! А работы там всего ничего — подготовить зал к ночной смене. Там днем просто пивная, в вечером уже пивной ресторан. Стриптиз и все такое, для новых русских. У них там даже есть «Крези меню». Любую твою придурь готовы за деньги выполнить. Скажем, разбить зеркало столько–то долларов стоит, хлопнуть по заду администратора — столько, поджечь бар — столько. А что такое «крези»? Ты знаешь?

 - Знаю, но тебе не скажу. Кстати, сколько будет стоить уборщицу по заду хлопнуть?

 - Ну, знаешь, сегодня с тобой невозможно разговаривать. Злой какой–то, ершистый. Меня там никто и видеть не будет. Уберусь и уйду.

 - Ладно, беру свои слова назад. Давай куда–нибудь поедем, покатаемся? — Николай попытался обнять Надю, но та юркой змейкой выскользнула из его рук.

 - Давай! Только недалеко. Мне к пяти часам надо в «Пену». А урок вождения у нас будет?

 - Будет, будет. Одевайся скорее.

 Надя умудрилась за несколько минут накраситься, надеть облегающую кофточку с большим вырезом, съесть бутерброд с колбасой и переговорить со своей теткой по телефону. Не обращая никакого внимания на ворчание Клавдии Петровны «да он тебе в отцы годится», выпорхнула на улицу.

 Через полчаса «семерка» Корнеева вырвалась из удавки кольцевой дороги. Дождь прекратился еще ночью, и сейчас разыгрался очень редкий для осенней Москвы денек. Светило солнце, свод голубого неба был необычайно высок. Листва с деревьев уже почти вся облетала, и лес стоял прозрачный, тихий, о чем–то сосредоточенно думающий.

 Надя меняла кассеты в магнитофоне, не дослушав ни одну до конца, пила пиво, хрустела картофельными чипсами и, не переставая, болтала о своей новой открывшейся перспективе. Корнеев её слушал в пол–уха, сам же вспоминал и сопоставлял все обрушившиеся на него за последние сутки новости.

 В том, что Бергмана убили, у него не было ни малейшего сомнения. Перед глазами Николая еще живо стояли зияющие отверстия с вывороченными наружу краями в дверце БМВ. Такие дырки могли «насверлить» только осколки какого–то оболочного взрывного устройства. Загадка была в другом: что послужило поводом к такой жуткой расправе? И как все это сопрягается с ним, Корнеевым. Пусть невольно, пусть опосредованно, но он все–таки участвует вместе с покойным журналистом в каком–то непонятном действии. «Кто и какую роль мне отвел в этой трагедии?»

 Свернув с асфальта и проехав несколько сот метров по проселку, «жигули» остановились у речки. Корнеев давно облюбовал это место для отдыха. Сюда было относительно легко добираться, и, что самое главное, здесь было безлюдно.

 В этот год осень выдалась на редкость теплая. Несмотря на октябрь, еще вовсю зеленела трава. На скошенном поле сквозь стерню пробивались новые всходы. Надя сначала сбегала к воде, потом завернула к ближайшим кустикам. Для порядка прокричала: «Отвернись! Пиво просится наружу». И нисколько не стесняясь, грациозно присела на корточки за редкими прутиками кустарника. Корнеев не стал отворачиваться, только улыбнулся в усы и с горечью подумал про себя: «Что тебе надо от этого ребенка? Старый ты болван…»

 Сделав свое дело, Надя как ни в чем не бывало стала обследовать окрестности.