М. В. Ломоносов и основание Московского университета

Первый официальный историк университета П. Сохацкий, выступавший с докладом в день 50-летия со дня его основания, превозносил на все лады Елизавету и Шувалова и даже не упомянул имени Ломоносова. «Патриотическим ходатайством пред великою в кротости Елизаветою, незабвенного друга просвещения, Шувалова, в златой век ее царствования положено в 1755 году первое основание мирного храма наук»[6], — заявлял Сохацкий. В официально-монархических тонах с начала до конца выдержана появившаяся через 30 лет статья И. М. Снегирева. Здесь мы снова встречаем «покровительницу наук Елизавету», которая будто бы любила университет истинно «материнской любовью», безудержное восхваление «изобретателя сего полезного дела» Шувалова, елизаветинских и екатерининских вельмож.

И. М. Снегирев, правда, упоминал и о Ломоносове, но его роль он ограничивал ролью «консультанта», которого привлек и использовал Шувалов. Что же касается последователей Ломоносова, то те несколько страниц, которые посвятил им Снегирев, совершенно извращают как содержание, так и значение их деятельности.

Такой же характер имели написанные Снегиревым и П. И. Бартеневым биографии Шувалова, напоминающие торжественное похвальное слово в стиле XVIII в.[7]. Логическим завершением и наиболее ярким выражением этих откровенно реакционных концепций явилась «История Московского Университета» С. П. Шевырева, составленный под его руководством «Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского Университета» и речи, произнесенные на столетнем юбилее университета в 1855 г.[8].

Труды Шевырева были тогда же подвергнуты самой резкой критике в рецензии Н. Г. Чернышевского, показавшего всю порочность его концепций.

Отмечая выдающуюся роль Московского университета в истории русской культуры и ценность книг о нем для каждого образованного человека, Чернышевский писал: «Надлежало, по существованию различных ступеней развития университета, разграничить его столетнюю жизнь на периоды; показать характер внутренней жизни и внешнее значение университета в первые годы его возникновения, потом постепенное расширение и возвышение этого учреждения. В таком случае самый текст истории вмещал бы в себе только существенно важные факты, связанные по их внутреннему сцеплению и изложенные со всею возможной полнотой». Чернышевский отмечал, что у Шевырева вместо биографий деятелей университета даны их формулярные списки, что же касается «Истории университета», то в ней «почти исключительно преобладает официальный тон и полнее всех других событий университетской жизни рассказываются торжественные акты, речи на них произнесенные и административные распоряжения…»[9].

Книга Шевырева, открывавшаяся холопским посвящением Николаю I, ультрареакционная по своему направлению и псевдонаучная по своему содержанию, является клеветой на русскую национальную культуру и науку и фальсификацией их истории. Официальный верноподданический характер книги Шевырева был отмечен им самим в предисловии и подчеркнут ее построением.

На первом плане выступает «участие промысла божия»[10], а непосредственным его «исполнителем» оказывается Елизавета. «Елизавета основала Московский Университет»[11], — решительно заявляет Шевырев. Рядом с Елизаветой он ставит И. И. Шувалова, который «соединял редкие в себе качества души и умел породнить религиозное воспитание древнего русского человека с потребностями современного образования…». Восхваление Шувалова Шевырев заключает утверждением: «…на 28 году жизни совершил он лучшее свое дело — основал Московский Университет»[12]. Лишь после этих гимнов по адресу Елизаветы и Шувалова Шевырев переходит к Ломоносову, сводя его роль к тому, что он оказывал Шувалову помощь советами. В каком плане изображаются «эти советы», можно судить по утверждению Шевырева, что «Ломоносов выразил в своей жизни 3 основных национальных чувства: святую веру, преданность престолу и чувство русского могущества»[13]. Центральное место у Шевырева занимают указы Елизаветы и Екатерины, решения сената, ордера Шувалова, Мелиссино, Адодурова, Веселовского и других лиц, управлявших университетом. Он не жалеет самых пышных и громких эпитетов для бесконечных похвал реакционерам-профессорам Московского университета. Ученики же и последователи Ломоносова, отходят на второй план, и их деятельность фальсифицируется.

Так как работы Шевырева по истории Московского университета до настоящего времени остаются единственными сводными работами по этому вопросу, то большинство последующих авторов шло за ним, основывалось на его материалах, повторяло его выводы. При этом забывалось, что материалы подобраны и истолкованы им крайне тенденциозно, а часто и просто извращены, что не только изложение отдельных событий, но и история университета в целом фальсифицирована.