М+Ж

Даже если я не задержусь у педантичных пруссаков (приходить на работу вовремя? какой кошмар!), через два года можно будет вернуться домой в совершенно ином качестве. Меня тут же наймут декоративным главредом, для того только, чтобы хвастаться перед конкурентами. И связи. И подхалимаж на выставках со стороны соотечественников, пытающихся всучить книгу доверчивым немцам. И специальный статус.

Придется, правда, повкалывать. Ну и черт с ним! Приходилось и по двадцать часов в сутки, и три года без отпуска!

Я прислушался к полости под грудиной, где, по моим наблюдениям, должна размещаться душа. Душа не пела. Наверное, не успела осознать. Душа не пела – не успела. Как обычно в моменты внутреннего раздрызга, я начал думать двустишиями. «Ну, дуреха, – обратился я к душе, – че те плохо?»

И тут мой взгляд упал на экран.

«Мяу! – краснело в окошке связи. – Ты что, ушел куда-то? Мяу!!! Ну и ладно».

Тут-то я и понял, отчего так тихо под грудиной. Душа раньше меня сообразила, что отныне все наше с Катеной общение будет протекать по каналам электросвязи. SMS, ICQ, e-mail.

«Да ладно, – буркнул я душе, – мы и так не часто видимся. Будем встречаться раз в год, в отпуске. И вообще, не порть мне праздник!»

После чего встал, вырубил «аську» и пошел скандалить с технологом. Это увлекло меня настолько, что я едва успел дозвониться до офиса моих гипотетических нанимателей и договориться.

А Кате ответил только вечером. Наврал чего-то про какую-то встречу.

**

Как нетрудно догадаться, следующий день не заладился. Гадостное чувство, которое появилось вчера перед сном, утром никуда не делось. Залезло поглубже в душу и собиралось свить там гнездо.

Я долго уговаривала себя, что ничего не произошло, что во всем виноваты гормоны в смеси с расшалившимся воображением…

Но уговоры уговорами, а сама-то я точно знала, что это не воображение, а интуиция. И что она меня еще ни разу в жизни не подводила.

Тогда я решила схитрить. Я решила, что приду на работу и не буду включать «аську». Ну заработалась – забыла. Обычно немедленно следовал звонок на мобильник или хотя бы SMS с возмущенным требованием не перекрывать каналы связи или вопросом: «Ты где? Ты не заболела?». Короче, я понадеялась, что если не замечают моего присутствия, то хотя бы отсутствие этого присутствия не останется незамеченным.

В шесть часов вечера я поняла, что это конец.

Сначала у меня была призрачная надежда, что он заболел и остался дома. Домой я ему звонила, там никого не было. Потом я надеялась, что он придет на работу после обеда, но время шло, а «после обеда» все никак не наступало. Тогда я не выдержала и позвонила в издательство. На просьбу позвать к телефону Емельянова бодрый женский голос отрапортовал, что он с утра был, но в обед уехал и сказал, что больше не появится…

Вот, собственно, и все… Мобильник был по-прежнему недоступен.

*

Всю ночь я пытался примирить себя с мыслью о предстоящем переломе в жизни. Строил блестящие перспективы, от которых резало глаза и сосало под ложечкой. Дважды вставал и читал в Нете, как у них там в Германии. И только к утру в голову пришла простая мысль – а с чего я взял, что мной заинтересуются? Английский у меня неплох, потому что половина наших книг – переводная, а вот немецкий… Я, конечно, люблю на вечеринках раз пять подряд исполнить «Августина» вперемежку с криками «партизанен! пуф-пуф!», но назвать это знанием языка трудновато. Мысль успокоила настолько, что в издательство я попал уже после обеда.

– Опаздываем? – уточнил директор, отлавливая меня у вешалки.

– Плохо себя чувствую, – ответил я, и был абсолютно искренен.

Директор прищурил левый глаз, видимо, выстроил в уме картину проведенного мной бурного вечера и покровительственно похлопал меня по плечу. Я напрягся. Терпеть не могу панибратства. Одно дело, когда я Людочку чмокну на прощание, другое – когда шеф начинает демонстрировать свою демократичность и хорошее настроение.

Причина директорского благодушия выяснилась быстро: шеф собирался свалить в неведомые дали до конца недели. Это было очень кстати – встреча с немцами была назначена на завтра на три часа.

Кое-как довыполняв свои служебные обязанности, я покинул издательство одним из первых. Дома завалился на неубранную кровать прямо с пивом – и вспомнил, что сегодня мы совсем не общались с Катей. А пообщаться было необходимо. Она быстро помогла бы разобраться и принять решение. Но, с другой стороны, как это будет выглядеть? «Здравствуй, Коша, я тебя люблю и уезжаю до конца жизни горбатиться на фрицев»? Нет, нужно посоветоваться с кем-нибудь другим.

Моя бывшая подруга Маша ответила через пять гудков. Голос ее был так томен и женственен, что я невольно приободрился.

– Привет, – начал я, – не помешал? Понимаешь, тут такое дело…

– Помешал, – прожурчала трубка, – я… в гостях.

Пауза после «я» была выдержана мастерски. Я сразу понял, что томность и женственность предназначались вовсе не мне, и даже, кажется, уловил какой-то слабый музыкальный фон.

– А, – сказал я, – ну береги себя.

– А что-то случилось?

– Нет, ерунда.

– Тогда позвони мне… завтра.