Ма-цзы: пустое зеркало

Да, Ма-цзы сейчас уже самостоятельный мастер. Он ушел в Цзянси, а сейчас направлялся оттуда домой и «решил посетить своего старого учителя Нангаку. После того как Ма-цзы возжег благовония и поклонился Нангаку, тот прочел ему следующий стих…»

К этому тоже следует отнестись с вниманием. После того как ученик обретает просветление, чувство благодарности к учителю становится еще более глубоким. И речь вовсе не идет об отказе от учителя. Здесь неуместна мысль: «Сейчас я ровня учителю — ведь я обрел то же просветление, что и он». Нет, эта мысль недопустима, ведь думать так может лишь эго, а эго давно уже утрачено. Благодарность же и скромность выражают себя так: «Возможно, я и стал буддой, но верный путь указал мне учитель, и я навсегда сохраню чувство глубокой благодарности к нему в своем сердце».

Шарипутта, один из ближайших учеников Будды, обрел просветление. Со слезами на глазах он пришел к Будде и сказал:

— Я старался не обретать просветления, но ты настоял на этом. Сейчас же я обрел его, и мои глаза полны слез, так как ты пошлешь меня распространять огонь вдали от себя. Я понимаю, что в сострадании своем ты постоянно думаешь о тех, кто может стать буддой в любой момент, кто нуждается лишь в небольшой помощи. Ведь те, кто ушел от себя недалеко, могут легко быть призваны назад.

— Так почему же ты плачешь? — спросил Будда.

— Я плачу оттого, что не смогу каждый день прикасаться к твоим стопам, как делал это на протяжении двадцати лет, — ответил Шарипутта.

— В таком случае, сделай вот что, — сказал ему Будда, — возьми с собой карту. Руководствуясь ею, ты сможешь легко определить, где находится мое жилище. Кланяйся в этом направлении. Прикасайся к моим стопам символически — просто склоняйся к земле и касайся ее рукой. Ведь тело создано из земли, и рано или поздно каждый из нас уйдет назад в землю. Таким образом, прикасаясь к земле, ты будешь касаться не только моих стоп, но и стоп всех будд, когда-либо живших на земле. Их тела растворились в земле. Не плачь, в этом нет нужды, да и не пристало плакать просветленному!

— Мне нет дела до того, что говорят люди. Но слезы сами накатились мне на глаза, а согласно твоему учению я должен быть естественным и непосредственным. Даже если ты скажешь мне: «Не плачь», я все равно буду плакать. Слезы сами льются, что же мне делать? Должен ли я улыбаться, как лицемер, когда глаза полны слез?

Говорят, что после этого разговора Шарипутта, где бы он ни был, раскрывал карту каждое утро и, определив направление, где находился Будда, кланялся и касался его стоп. У него самого появились тысячи учеников, и они говорили ему: «Зачем ты делаешь все это? Ты ведь и сам — будда».

На что Шарипутта отвечал: «Это верно, я — будда. Но я бы никогда не стал буддой, если бы не встретил Будду Гаутаму. Благодаря встрече с этим человеком я сумел сжечь все, что было фальшивым во мне, и наполнить себя только чистотой. Я стольким обязан этому человеку, что могу отплатить ему лишь одним способом — кланяться ему и касаться его стоп, находясь за тысячи миль от него».

Так он делал до своего последнего вздоха. Когда же он умирал (а умер он раньше, чем Будда Гаутама), он сказал своим ученикам: «Простите меня — ведь вы не можете увидеть эти незримые ноги. Позвольте же мне прикоснуться к стопам моего учителя в последний раз». И он склонился к земле со слезами на глазах и умер в этой позе. Он так и не встал. Это и есть подлинный гуманизм — скромность, преданность, любовь, доверие.

Ма-цзы при встрече со своим учителем поклонился ему и возжег благовония, как делают это посетители храма перед изображением будды. Нангаку же прочел ему гатху, стихотворение:

«Мой совет тебе — не возвращайся домой.

Если же ты отправишься,

Дао останется недвижимым.

Старуха,

живущая по соседству,

заговорит с тобой, назвав тебя по имени,

которое ты носил в детстве».

Ма-цзы, выслушав с почтением слова своего учителя, поклялся себе никогда не возвращаться домой, как бы часто он ни перерождался. Оставаясь в Цзянси, он собрал учеников из всех уголков Китая.