Мачо чужой мечты

– Никак в толк не возьму, – занудила Маша, – вам не угодить: за слово «ложить» отругали, а сами его говорите!

Гиллер посерела, я на всякий случай принял позу испуганной собаки, сгорбился, опустил уши и поджал хвост. Впрочем, последнее – шутка. Гипербола.

– Сука! – заорала Руфь.

– Ой, – присела Маша.

– Вали отсюда!

– Уже ушла.

– Живо!

– Простите, Христа ради.

– Собирай шмотки.

– Ой, ой!

– Ты уволена.

– Ой, ой!

– На улицу!

– Ай, ай!

– Без денег!

– О-о-о!

– И рекомендаций!

– А-а-а, – зарыдала Маша.

– Брысь! – рявкнула Руфь и рухнула на диван.

Громко воя, поломойка выскользнула в коридор.

– Какая стерва, – нервно сказала Гиллер.

– Не стоит нервничать, – попытался я успокоить даму, – так вот, продолжу. Николетта тесно общалась с Лизой Раскиной, а та жила у вас и бесконечно рассказывала, сколько доброго и хорошего сделала ей Руфь Соломоновна.

– Не было этого!

– Чего? – быстро спросил я.

– Всего!

– Вы не поддерживали Раскину?

– Нет.

– Она здесь не жила?

– Нет.

– Вы ее не патронировали?

– Нет.

– Но зачем Лизе врать?

– Не знаю! Хотела… ну… желала… ох, какое мне дело до чужой лжи!

– Вы, наверное, слышали о скандале? – заехал я с другой стороны.

– Нет! – воскликнула Руфь, даже не поинтересовавшись, о чем речь.

– Я о статье некоего Рольфа про Анчарова, – уточнил я.

– Нет.

– Константина Львовича обвиняли в доносительстве.

– Не знаю об этом ничего.

– И в кровосмесительном браке с дочерью!

– Понятия ни о чем не имею.

– Жена Анчарова – дочь Елизаветы Раскиной.

– Не знаю.

– Она покончила с собой.

– Не знаю, – шептала Гиллер, – дайте воды!

Я схватил бутылку, наплескал в стакан минералки, протянул Руфи и не удержался от замечания:

– У вас великолепная память, вы в мельчайших подробностях рассказали о генеалогии Тильды Бонс-Умер и забыли о сенсации с Анчаровым? Право, странно.

– У меня болит голова, – простонала Руфь.

– Сбегать в аптеку?

– Нет.

– Лекарство есть дома?

– Нет.

– Вызвать врача?

– Не надо.

– Давайте попрошу прислугу отвести вас в спальню.

– Не надо.

– Чем же я могу вам помочь?

– Уходите, – ляпнула Гиллер, но потом, собрав в кулак остатки самообладания, забормотала: – Давление поднялось из-за дуры Машки. Не способна блюдо принести. Прощайте, Ванечка, право, больше мне нечего рассказать о несчастной Сонечке. Рада была увидеться!

Мне пришлось подчиниться, я вышел в коридор, двинулся к двери, взялся за ручку и услышал шепоток:

– Эй, чаво ты про Лизку спрашивал?

Из маленького тамбурчика, где, очевидно, находился санузел, выглядывала совершенно незаплаканная Маша.

– Хотел узнать про Раскину, – тихо ответил я.

– Зачем?

– Надо.

– Она померла.

– Знаю.

– И чаво еще?

– Машка, – полетело из гостиной, – немедленно принеси мне валерьяновый отвар, живо, раздолбайка, жопу в горсть! Шевелись, дура!

– Ты ступай во двор, – заговорщицки подмигнула Маша, – только стой не у подъезда, а на улице. Жди. Ща прибегу.

Глава 26

Маячить на тротуаре пришлось около часа, наконец передо мной очутилась домработница, замотанная в чудовищную вязаную кофту.

– Еле заснула, – усмехнулась она, – пока краску с морды смыла, парик расчесала да коньяком нагрузилась! Руфька зашибает, особенно в последние дни.

– Похоже, вы не расстроились из-за потери места, – отметил я.

– Меня кажную неделю увольняют! Привыкла.

– Да ну? – изобразил я живое удивление.

– Ага, – махнула рукой Маша, – повизжит, полается, а потом снова ласковая, понимает, никто ее, кроме меня, терпеть не станет. А еще она думает: куда Машке податься, кому она нужна? Только здесь просчиталася! Я замуж выхожу!

– Примите мои поздравления.

– Руфь не знает, – хихикнула Маша, – то-то ей сюрприз будет! Уйду молчком.

– Ваше право, – я решил понравиться бабе, – в конце концов, не всякая готова столько вытерпеть от хамки-хозяйки.

– Я святая, – закивала Маша, – а еще мне деньги нужны, скока дадите?

– За что?

– Расскажу, че хотите, – прищурилась Маша, – про Лизу, не застала ее, но слышала много от Руфьки, она ее сильно любила, прям до слез, как-никак племянница.

Я подскочил.

– Кто?

– Елизавета, – спокойно ответила Маша.

– Вы ничего не путаете? Раскина близкая родня Гиллер?

– Нет, а сколько дадите?

Я слегка пришел в себя и начал торг.

– Какую сумму хотите?

– Лучше первым цену называйте, – ловко ответила не желавшая продешевить Маша.

Некоторое время мы, словно игроки в пинг-понг шариком, перебрасывались фразами, потом в конце концов пришли к консенсусу, сели в мою машину, и Маша завела рассказ.

У Руфи Соломоновны имелась сестра Франя. Отец их в свое время проклял младшую дочь за то, что та вышла замуж не за иудея, а за православного, и порвал с Франей все отношения. Того же он потребовал от жены и Руфи, но последняя категорически ответила ему:

– Мне без разницы, с кем Франя в загс сходила, и вообще, бог один, только называется по-разному.