Мадам Белая Поганка

– А новенького нет, – улыбнулся Димон, – пока одно старенькое. Отца Вениамина расстреляли. А его мать посадили за жестокое обращение с сиротами. Она работала директором приюта. Куда после ареста родительницы делся Веня, покрыто мраком. Никаких сведений о нем в интернете нет. Можно предположить, что ребенок попал в интернат или его кто-то взял к себе жить. Из его официальной биографии следует, что паренек поступил в художественное училище, получил диплом, работал в издательстве, которое выпускало плакаты, начал писать портреты. У него были персональные выставки. Наверное, он неплохо зарабатывал, жил в квартире на Остоженке. Сейчас там прописана Гортензия. Тань, выбирай, кем тебе лучше представиться? Сотрудницей издательства, которое планирует выпустить книгу о Вениамине и его творческом наследии? Или журналисткой, которая откопала в Сети книгу дочери художника, изучила ее и теперь собирается накропать статью. Тихий внутренний голос шепчет мне: похоже, все ответы на наши вопросы может знать эта дама.

– Конечно, лучше ей представиться репортером, – решила за меня Ада, – если Таня задаст глупый вопрос, Гортензия не удивится. Корреспонденты теперь ума в интернете набираются, первоисточники не изучают. Напишет один, что Пушкина звали Антон Семенович, остальные подхватят, в справочнике нормальном не проверят.

– Ты с ней договорись, – велел Иван. – Тань, пойдем перекусим.

Когда мы с мужем вернулись в офис, Димон сообщил:

– Дочь живописца разрешила приехать к ней сегодня в любое время до девятнадцати часов. Предупредила: «Если появитесь после семи вечера, я не открою! У меня сеанс связи с Дивией».

– Это кто? – заинтересовалась Дюдюня.

– Славянская богиня Луны, сестра Хорса, бога Солнца, – объяснил Коробков.

Никита встал.

– Не надо Тане одной к ней ехать. Тетка, похоже, с приветом.

Я пошла к двери.

– Кит, неадекватные люди мой конек.

– Купи ей что-нибудь, – посоветовала Ада, – тортик. Старушки любят сладкое.

– После сорока пяти лет надо избегать сахаросодержащей еды, – заявил Миша, – диабет второго типа не так опасен, как первый, но ничего хорошего в нем нет.

– Странное дело, – вздохнула Ада, – мне всегда нравилась ядрица, ела ее и с жареным луком, и с овощами, и с молоком. Я вообще в еде непривередлива, но терпеть не могла кислую капусту. А потом доктор велел мне лопать побольше гречки и не прикасаться к квашеной капусте. Понимаете?

– Тебе повезло, – улыбнулся Иван, – обычно бывает наоборот: врачи велят выбросить из рациона все тобой любимые блюда и настаивают на употреблении несъедобных для тебя продуктов.

– Ты не дослушал, – остановила Ивана Дюдюня, – через пять минут после общения с терапевтом мне навсегда расхотелось даже смотреть на гречку и неудержимо потянуло к квашеной капустке. Это что?

– Кто у нас душевед? – хмыкнул Никита. – Ему и отвечать.

– Ни один психолог сам себе не поможет, – заявил Миша, – с таким же успехом ты можешь стоматологу предложить дырку в собственном зубе самому заделать.

Я молча вышла в коридор. Запретный плод сладок. Я всегда равнодушно относилась к майонезу. Но как только диетолог запретил мне даже смотреть на него, меня охватила страсть к провансалю.

Кабина приехала, я вошла внутрь, поехала на минус первый этаж и глянула в зеркало. М-да! Завязывай с майонезом, дорогая, а то твое щекастое личико скоро перестанет помещаться в зеркале.

Я села в машину и поехала к Гортензии. Никита прав, большинство пожилых женщин очень любит торты. Почему? Наверное, когда тебе подкатывает к восьмидесяти, то объем талии перестает волновать, можно расслабиться и насладиться бисквитом. Но, увы, пенсия от государства мала, поэтому пенсионерка сначала купит подарочек внуку, потом сунет пару тысяч дочери со словами: «Порадуй себя», и затарится лекарствами, продуктами, и… денежек даже на вафли не останется. Сейчас зарулю во французскую кондитерскую!

Глава двадцать восьмая

Спустя полчаса, держа в руке коробку, я стояла в просторной прихожей. Хозяйка не очень приветливо смотрела на меня. Я протянула ей свою покупку:

– Это к чаю!

Гортензия окинула меня с головы до ног холодным взглядом.

– У нас деловая встреча. Если вы проголодались, ступайте на улицу, неподалеку работает кафе «Тульпи». Там дорого, но еда качественная. Ежели у вас проблема с деньгами, тогда у метро издает мерзкие ароматы жареной кошатины «Бешеный бургер». Перекусите и возвращайтесь.

Вот уж подобной речи я от Гортензии никак не ожидала, поэтому от растерянности сказала:

– Спасибо, я уже пообедала, принесла тортик вам к чаю. С фруктами. Из французской кондитерской. Он без масляного крема, не обременит печень.

Гортензия скрестила руки на груди.

– Я не употребляю сладкое, поэтому сохранила вес, как в студенческие годы. Ровно пятьдесят килограммов. Торт – яд! Выпечка по рецепту парижан – двойной яд! Небось там лягушачий жир содержится. Я веган! Скажите честно, на сколько лет я выгляжу?

Если женщина задает такой вопрос, то упаси вас Господь ответить правду. Смело сбрасывайте половину от числа, которое просится на язык.

– Тридцать пять примерно, – улыбнулась я.