Мадам Икс

Всхлипы. Измученная, я дрожу и не могу говорить. Стараюсь встряхнуться, обрести контроль, но не могу. Могу только рыдать, задыхаться и дрожать, дрожать и плакать. Мои лёгкие болят. Я не могу дышать, не могу думать, вижу только кровь, кровь, алую и густую, как сироп, артериальную кровь, которая утекает, смешиваясь с дождём.

— Икс, дыши. Дыши, ладно? Посмотри на меня. Посмотри мне в глаза, — я ищу тёмные глаза, но найдя их вижу там непривычную теплоту и обеспокоенность.

— Не могу, не могу дышать... — я ловлю воздух.

Я растянулась на его твёрдой и гладкой груди. Ухом слышу его сердцебиение. Напрягаюсь; я не привыкла к такому спокойствию. Всё ещё не могу вдохнуть или моргнуть. Я парализована страхом, ядом ночных кошмаров в моей крови.

— Как мы познакомились, Икс?

— Ты с-с-спас меня.

— Правильно. А от чего я тебя спас?

— От него. От него, — я чувствую, как из моих снов просачивается враждебность и жажда крови.

— Я нашёл тебя на тротуаре, ты лежала, истекая кровью. Была тяжело ранена, избита почти до смерти и до неузнаваемости. Я взял тебя на руки и понёс в больницу. Ты проползла в одиночестве, умирая... так далеко. Почти целую милю. Полиция думает, что ты знала, где находился госпиталь, и что пыталась попасть туда. Но не успела.

— Ты отвёз меня в больницу, — рассказывая, я потихоньку восстанавливаю своё дыхание.

— Верно, — пауза, вдох. — Я внёс тебя, врачи не разрешили тебя сопровождать. Но тебя не могли опознать, и ты была без сознания. Я просто не мог оставить тебя там, не узнав, что произошло. Не осведомившись, будешь ли в порядке. Поэтому, мне позволили остаться в комнате ожидания, пока они оказывали тебе помощь.

— Ты ждал шесть часов. Я умирала на операционном столе, но меня смогли вернуть с того света, — я знала эту историю. Это единственная история, которая у меня была.

— У тебя были сильные повреждения головы. Мне сказали, что из всех твоих многочисленных ран, черепно-мозговая была самой опасной. Говорили, что ты можешь никогда не прийти в сознание. А если очнёшься, то можешь ничего не помнить. Те или другие события, или, вообще, всё. Мне сказали, что ты можешь быть парализована. С таким повреждением мозга ничего не было ясно до тех пор, пока ты не пришла в себя.

— И я почти всегда спала.

— В конце концов, мне нужно было уйти, но я пришёл проведать тебя на следующий день.

— И на следующий, и на следующий, — я знаю в каком ритме произносить свои слова, и когда делать паузы. Обретаю возможность дышать. Мои лёгкие снова работают: вдох-выдох, вдох-выдох. Сжимаю пальцы, несколько раз моргаю, сосредотачиваясь на сгибании пальчиков на ногах. Знакомые упражнения.

— Полиция обнаружила место преступления, где ты подверглась нападению. Это было убийство. Всю семью убили. На твоих глазах. Ты видела всё это. И сама еле выжила.

— И преступник всё ещё на свободе.

— Ожидает тебя, чтобы увидеть твоё лицо. Ждёт, чтобы удостовериться, что ты никогда не сможешь никому рассказать о том, что знаешь.

— Но я ничего не знаю. Не могу ничего вспомнить, — это правда. Это часть ритуала, но это правда.

— Я это знаю, и ты это знаешь. Но он — нет. Убийца на свободе и знает, что ты жива и всё видела.

— Ты защитишь меня.

И это тоже правда.

Одна из немногих. Я защищена. Меня оберегают. Держат в целости и сохранности. Держат.

— Я буду защищать тебя. Ты должна верить мне, Икс. Я обеспечу твою безопасность, но нужно доверять мне.

— Я верю тебе, Калеб, — я должна ухватиться за эти четыре слова. Иногда я в них не верю, иногда — наоборот. Сегодня вечером — первый из двух вариантов.

Это как есть апельсин, пытаясь отделить зёрна от мякоти, и выплюнуть только семена. Есть правда, но существует и ложь. Я ему доверяю, но чувствую при этом какую-то горечь, какую-то грязь.

— Хорошо, — он зарывается пальцами в мои густые тёмные волосы. Гладит меня. Ласкает. — А сейчас поспи.

Щелчок. Меня окутала темнота, и я накрылась одеялом. Генератор шума успокаивает звуками волн, мягко разбивающихся о воображаемый берег. Я позволяю этим звукам унести меня с собой, как корабль по течению.

Отдалённо, слышу, как открылась и захлопнулась входная дверь.

Я осталась одна.

ГЛАВА 3

Луч рассвета принёс с собой жалость. Я слаба. Я была слаба. Кошмары черпают все мои силы. Превращают в какое-то существо, в мягкую, уязвимую вещь, весь низ живота и никакую броню. Жажда кислорода, желание света и прикосновений напоминают, что мечты — это выдумка, подсказывают, что я в безопасности. И я возвращаюсь к единственному утешению, которое могу найти.

К ритуалу.

К словам.

К истории.