Мадам Пикассо

Пока они спорили, Ева более критически осмотрела большой, смело написанный холст, который был прислонен к стене. Пока что она не могла разобраться в своем отношении к изображению на холсте: у двух девушек вместо лиц были маски. Но она слышала, каким тоном Пикассо говорил о картине. Он мог говорить, что угодно, его состояние обычно выдавал голос. На каком бы названии они ни сошлись, эта странная и впечатляющая картина выглядела так, словно была важной вехой в его творчестве. Вероятно, она поможет Пабло понять это.

Ева до сих пор не вполне осознавала свое место в жизни Пикассо, но с каждым днем она чувствовала себя немного увереннее, особенно после того, как прочитала книги о живописи. Она поможет Канвейлеру, если это будет в ее силах. Может быть, в этой игре ей предстоит сыграть более важную роль, чем обычной любовнице художника.

Вечером в салоне Гертруды Стайн собралась толпа молодых французских знаменитостей, знакомых Еве по прошлым визитам. Но на этот раз, когда она вошла в комнату под руку с Пабло Пикассо, все уставились на них с восхищением, которого она никогда не чувствовала раньше. Она знала, что выглядит tres soigné[63], как говорили в Париже, одетая в зеленое платье-тунику с застежками из горного хрусталя и такую же ленту для волос с плюмажем из страусового пера. В этом наряде она чувствовала себя уверенно, как и хотел Пикассо. Тем не менее, возможно, он все-таки ощущал некоторую нерешительность Евы, потому что крепко сжал ее руку, когда они вошли в комнату.

– Вот мы и в логове льва, – он тихо рассмеялся.

Ева слишком нервничала, чтобы ответить ему улыбкой. В последний раз люди смотрели на нее во все глаза, когда она находилась на сцене, скрытая за белым гримом и костюмом гейши, и она до сих пор не вполне понимала, как ей удалось провернуть этот трюк. Теперь ее неизбежно будут сравнивать с Фернандой, и Ева знала, что она должна превзойти общие ожидания. Эта перспектива выглядела пугающей. Как и тогда, в «Мулен Руж», настало время для представления.

Их с Пикассо сразу же окружили многочисленные гости, приветствовавшие возвращение художника в Париж после летнего отпуска. Она услышала мужской голос за спиной:

– Кажется, в эту дверь только что вошло воплощение изящества. Посмотрите на эту красотку! Как ему удается получать все самое лучшее?

Ева покосилась на Пикассо; судя по его улыбке, он все слышал. Он был чрезвычайно доволен. Ева гордилась собой, несмотря на нервы. Она преобразила себя, самостоятельно достигла вершины и теперь по праву находилась здесь, вместе с ним. В этот миг торжества насмешки девушек в пансионе на Монмартре и оскорбления от Марсель Брак внезапно показались очень далекими.

Весь вечер Пикассо отвечал на вопросы о предстоящем Осеннем салоне и обсуждал новую постановку с Сарой Бернар в главной роли. Молодой американский актер, представившийся как Эл Джолсон, спросил Еву, что она думает о композиторе Эрике Сати, чью музыку он называл авангардной. Все в Париже говорили о Сати.

Ева непринужденно ответила, что считает работу Сати скорее смелой, чем банальной, и была рада, когда он согласился с ней. Теперь это был и ее мир, состоявший не только из рецептов, кройки и шитья. Она сама проложила сюда дорогу. Ева похвалила себя за то, что летом много читала не только о живописи, но и о музыке. Ей нравились разговоры об искусстве, но еще больше ей нравилась мысль о том, что люди считаются с ее мнением.

Когда Пикассо излагал собственные взгляды перед многочисленными гостями, Ева ощутила легкое прикосновение к своему плечу. Обернувшись, она увидела Алису Токлас, стоявшую за ее спиной в сине-зеленом кафтане с большим золотым бокалом в руке. Ее кудрявые темные волосы были свободно откинуты со лба, а под длинным носом виднелась тонкая, но заметная полоска усов. Ева подумала, что волосы на лице придают Алисе немного комичное выражение, но ее взгляд был теплым и доброжелательным, и она сразу же почувствовала себя непринужденно.

– Что за прекрасное видение, – ласково проворковала Алиса. – Только посмотрите, какая вы стильная. Я едва узнала вас в этом потрясающем наряде.

– Спасибо, я сшила его вчера.

– Бог ты мой, у вас настоящий портновский талант. Оно выглядит ничуть не хуже, чем любое платье из модных домов Парижа. А ваша манера носить палантин добавляет восхитительный завершающий штрих.

Ева подавила желание откашляться.

– Спасибо, мисс Токлас. Но что бы я ни носила, здесь я все равно чувствую себя немного растерянной, особенно в роли спутницы Пикассо.

Алиса улыбнулась.

– Бедная Марсель. Фернанда оставила вам обувь не по размеру.

– На самом деле меня зовут Ева, но в остальном вы правы.

– Значит, не Марсель?

– Так меня называли в «Мулен Руж», но Пикассо предпочитает мое настоящее имя.