Мадам Пикассо

Несмотря на браваду, у него было нежное сердце, и Ева понимала, что он собирается ублажать ее всеми мыслимыми способами, пока хватает средств. Он обещал, что после нескольких новых продаж они будут жить в невообразимой роскоши. Он признался, что уже предвкушает это. Толкование гороскопа Макса Жакоба предсказало ему великий успех и громадное богатство, но на самом деле Ева нуждалась только в нем самом. Когда она сказала ему об этом, он лишь покровительственно улыбнулся и поцеловал ее в щеку. По его словам, их общая судьба уже была предначертана звездами.

Вскоре после прибытия, когда они стояли под яркими огнями уличных фонарей, их приветствовали несколько костюмированных актеров и актрис: Мадо Минти, Морис Шевалье, Мистангет… и Сильветта, которая вернулась к работе.

В тот момент, опираясь на руку Пикассо, Ева подумала о переменах, произошедших в ее жизни. Она уже не была той девушкой, которая впервые пришла в «Мулен Руж» просить работу белошвейки. С того дня многое изменилось, и в первую очередь она сама.

Сильветта первой устремилась к ней с объятиями.

– Добро пожаловать!

– То же самое можно сказать о тебе, mon amie, – улыбнулась Ева.

– Так хорошо снова работать, – продолжала Сильветта. Ева видела, что она все еще подавлена, но ее чудесные глаза лучатся живым блеском.

– Ну, здравствуй, красавица! – воскликнула Мистангет и крепко обняла Еву. – Любовь действительно пошла тебе на пользу, не так ли? Что за восхитительная малютка! Никто из нас и понятия не имел, что она станет такой, правда, Сильветта?

– Нет, Мистангет, я догадывалась об этом, – пробормотала Сильветта и закатила глаза.

Все рассмеялись.

Толпа зрителей напирала на канаты ограждения и заполняла мостовую на площади Бланш. Люди приветствовали новых актеров, появившихся рядом с Евой и Пикассо перед входом, увенчанным огромной вывеской в виде вращающейся мельницы наверху. Лишь знаменитости могли общаться с актерами и танцовщицами у дверей перед представлением.

– Я так рада, что ты здесь, – прошептала Сильветта, когда они обменялись тайным рукопожатием.

– О, я тоже. Ты даже представить себе не можешь, как все хорошо. Обещай мне, что пообедаешь с нами на следующей неделе. Я еще точно не знаю, где мы будем жить, но пришлю тебе официальное приглашение, когда только узнаю наш новый адрес.

Сильветта улыбнулась, но Ева заметила, что она похудела.

– В доме Ларуш мы никогда не получали официальных приглашений. К чему такие формальности? Просто скажи, где и когда, и я буду там.

Потом из театра вышла мадам Люто, по-прежнему грозная и суровая. Ева не замечала ее, пока она не оказалась рядом с Мистангет. На ней, как всегда, было строгое платье, а осанка оставалась необыкновенно прямой.

– Мсье Пикассо, вы оказали нам честь своим возвращением, – она слегка поклонилась, и ее угрюмый вид заметно смягчился. В этом свете ее морщинистые щеки были похожи на выцветшую дорожную карту, густо окаймленную румянами. – Мсье Оллер будет рад узнать, что вы вернулись в Париж.

Потом мадам Люто повернулась к Еве, и их взгляды встретились. Когда-то будущее Евы находилось в ее руках, и она дала ей шанс. Вместо испуга и опасения, которые она когда-то испытывала по отношению к мадам Люто, Ева ощущала лишь благодарность.

– Мадемуазель Умбер, – с коротким кивком проговорила она.

– Мадемуазель Гуэль, – решительно поправил Пикассо. – Эту прекрасную женщину на самом деле зовут Ева Гуэль.

– Позвольте заметить, мсье Пикассо, что вы получили настоящий бриллиант. Эта девушка знает свое дело и умеет добиваться своего.

– Я стараюсь не отставать от нее, но это доставляет мне удовольствие.

– Могу сказать, что мы будем рады принять ее обратно в любое время. Но будьте добры к ней, хорошо?

– Спасибо, мадам, – с гордостью поблагодарила Ева мадам Люто, чувствуя себя польщенной.

После представления Пикассо и Ева пригласили всех выпить в кафе «Ротонда». Теперь Ева не выносила даже запаха вина, и тошнота, которая началась в Провансе, по-прежнему донимала ее, как, впрочем, и назойливый кашель. Должно быть, беременность ослабила ее организм и вызвала очередной приступ ангины. Ребенок определенно забирал большую часть ее сил. Ей нужно было найти врача и подтвердить то, в чем она уже не сомневалась. Но это должен быть надежный человек, умеющий хранить тайны, пока она не будет готова обо всем рассказать Пикассо.

– Ты… что? – ахнула Сильветта.

Они с Евой сидели, сблизив головы, посреди музыки и смеха в многолюдном кафе.

– Я еще не уверена. Поэтому мне нужно сходить к врачу.

– Некоторые девушки ходят к врачу на улице Фрошо.

Ева знала, о ком говорит Сильветта. Этот врач имел дурную славу на Монмартре. Одна из танцовщиц даже умерла от его вмешательства; она истекла кровью.

– Сильветта, если я беременна, то хочу сохранить ребенка, – убежденно заявила она.

– Ты даже не замужем.

– Вот увидишь, я стану его женой. Он любит меня.

– Фернанду Оливье он тоже любил.

– Это жестоко с твоей стороны.