Мадемуазель Синяя Борода

Он не закончил фразу, но за многоточием стояли грязные слова, предназначенные Ладе. Эти слова врезались ей в уши, словно она их услышала. Как же так происходит: двое людей начинают совместную жизнь по любви, но вдруг однажды кто-то из них берет себе право перекраивать жизнь другого, распоряжаться ею по своему усмотрению? И любовь куда-то девается, а на смену ей приходит… пофигизм.

– Не хочу отвечать, – сказала Лада.

– Не хочешь? Я что, не имею права знать…

– Не имеешь, – не грубо, но твердо оборвала его Лада. Уже были и слезы, и крики, и грубости… Она поражалась себе, ощущая внутри полный штиль, поэтому говорила отчетливо и холодно: – Ты живешь, как тебе нравится, а я не хочу жить так, как ты меня вынуждаешь. Посмотри на наш дом. Здесь противно находиться, но тебя это не волнует. Тебя вообще ничего не волнует – ни дом, ни дочь, ни во что она одета, ни что ест. Почему ты забрал у меня право решать, что делать, тогда как сам не считаешься со мной? Почему ты решил, что я твоя рабыня? Я вынуждена готовить еду почти из воздуха, стирать дешевым порошком до мозолей, потому что машину купить не на что, заниматься ребенком да еще и работать, чтобы было на что купить этот самый дешевый порошок… А что ты для меня делаешь? Ни-че-го. Ну и получай это ничего теперь от меня.

– Ты, как мартовская кошка, бегаешь по мужикам?! Ну, и дрянь… Дешевка! Не ожидал от тебя, не ожидал… Я же тебя в порошок сотру, ты это знаешь. И ты этого заслуживаешь! Провоцируешь меня, да? От тебя же мокрого места не останется, идиотка!

Фыркнув, она попыталась выйти из комнаты. Он предпринял обычный способ урегулирования конфликта – притянул жену к себе. Но поцелуя не получилось – Лада отвернула лицо. Спросила:

– У тебя даже мысли не возникает, что ты стал мне противен?

Илья оттолкнул ее, забегал по комнате. Он был взбешен, ударял кулаком то в стену, то по столу, тем не менее к двери жену не подпускал. Лада оставалась непоколебима:

– Ударить меня хочешь? Ну, попробуй. Ты уже ничего не изменишь. Я – слышишь, я! – теперь сама буду распоряжаться собой, а не ты.

– Тогда уходи совсем! – закричал он, указывая на дверь.

– Если б я была одна, ни на минуту не осталась бы здесь, – на пределе взрыва заговорила и Лада. – Но у меня есть дочь… кстати, твоя тоже… я должна думать о ней.

– Я теперь сомневаюсь, что это моя дочь!

Подлые слова мужа ударили так, что смыли недавние угрызения совести Лады по поводу измены. Какое счастье, что из этого кошмара, который когда-то был ее семьей, она сейчас попадет в объятия мужчины, с которым и поговорить есть о чем, и в постели с ним не повинность отбываешь, а получаешь удовольствие. Лада попыталась прорваться к двери, но муж успел перехватить ее:

– Ладно, Лада, всякое случается, я прощаю тебя.

– А я не прощаю тебя! Никогда не прощу!

Она вырвалась, открыла дверь. А на пороге стоял… еще один интеллигент, не любящий пить в одиночку, а только под «задушевную» беседу, – приятель Ильи Лескин. Лада указала мужу на него:

– Вот твоя семья, он тебе давно заменил и меня, и дочь! Тебе с ним хорошо водку пить? А мне хорошо быть с другим, – потом она зло прошипела Лескину в лицо: – Подслушивал? Иди, иди, поплачьтесь друг дружке в жилетки, тряпки! – И сбежала вниз.

– Может, записку написать? Мол, ау, князь из Италии! – предложил Вадик, стоя в аэропорту возле выхода, откуда появились прилетевшие в город пассажиры воздушных лайнеров. – Как мы его узнаем? Народу вон сколько, а особых примет его у нас нет.

– Не суетись, – бросил Щукин, выискивая в толпе, идущей навстречу, Монтеверио. – По трансляции объявят, где мы будем ждать его, если не догадаемся, который тут наш князь.

– Что тут догадываться… – вздохнул Гена. – Сначала идут титулы, а потом он.

– Точно! – ахнул Вадик, заметив среди толпы невысокого, полноватого, но при том очень элегантного пожилого мужчину в бежевом пиджаке. – Сразу видно: не наш человек. Елки-палки, ему, наверное, через каждые полслова поклон надо отвешивать.

– Синьор ди Монтеверио? – подошел к нему Щукин.

– Господин Щукин? Очень рад, – запросто протянул руку князь.

– Позвольте представить, мои помощники: Вадим… Геннадий… – После рукопожатия Щукин немного расслабился, а до этого, чего греха таить, волновался.

Оперативники схватили чемоданы гостя в количестве трех штук, потом все загрузились в машину. Выезжая со стоянки, Щукин по-деловому набросал план действий:

– Сейчас доставим вас в гостиницу… то есть в отель. Вы отдохнете…

– Нет-нет, – возразил Монтеверио. – У меня такая же русская натура, как у вас, следовательно, я крепкий. Вы удивлены? Мои корни здесь, в России. Так сложилось, что мужчины нашего рода предпочитали жениться на русских женщинах. Последним женился на русской мой дед после Первой мировой войны. Я люблю русскую культуру, русский язык, русскую историю и считаю себя почти русским.