Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц

Праведное негодование не покидало Марицу даже после ее поспешного развода с Шандором-старшим. Ведь если бы ее муж находился там, где он обещал быть, то никаких неприятностей не случилось бы. Она настаивала на этой непреложной истине. Она искренне верила в это и стремилась донести эту мысль до всех окружающих. Вся деревня, однако, была настроена против нее, и только тетушка Жужи оставалась ее верным другом.

Марица была уверена, что ее вынудили бежать из деревни из-за того, что она случайно оказалась в неудачном месте в неудачное время. Однако сейчас она торжествовала. По счастливому стечению обстоятельств ей удалось поймать гораздо более крупную рыбу, чем Шандор Ковач-старший, к тому же прямо в Надьреве. Она возвращалась из изгнания, чтобы взойти на трон в качестве фактической королевы деревни. Ничто не могло доставить ей большего удовольствия.

Пока поезд неторопливо ехал по Венгерской равнине, Марица, не теряя времени даром, ухаживала за собой: она промокнула свое лицо кружевным платочком, нежно провела ладонями вверх и вниз по своему платью, его рукавам, подолу, лифу. Наслаждаясь ощущением тонкого шелка, она одновременно смахивала с себя ворсинки, презрительно наблюдая, как они планировали на пол вагона. Она пригладила свои длинные, гладкие волосы, которые все еще хранили цвет воронова крыла, за исключением одной или двух седых прядей. Она перебрала свои ожерелья и браслеты, вспоминая каждого из мужчин, кто подарил их ей. Марица вела тщательный подсчет всех мужчин, которые у нее когда-либо были, и тех украшений, которые она получила от них. Она была похожа на грабителя банков, скрупулезно ведущего учет своих ограблений. Она гордилась своей способностью увлекать в Будапеште состоятельных мужчин. Это были не скромные крестьяне ее юности, которых она теперь была склонна считать дешевыми монетками. Нет, это были поистине золотые слитки: члены парламента, губернаторы и мэры, банкиры. На протяжении многих лет они добивались ее расположения, осыпая ее знаками своего внимания. Она особенно ценила в них то, что они проявляли здравомыслие и благоразумие. И все же их визиты не ускользнули от внимания ее бдительных будапештских соседей. Марица понимала, что для нее пришло время пропасть из поля зрения как тех, так и других.

Марица всю поездку без умолку болтала со своими попутчиками практически ни о чем. Вскоре она почти охрипла, горло у нее пересохло и саднило от воздуха, насыщенного запахом угля, однако это ее ничуть не смущало. Когда пассажиры поднимались, чтобы выйти из поезда или найти свободное место в другом купе, она продолжала говорить, не обращая внимания на отсутствие слушателей. Когда в вагоне появлялся новый пассажир, она пересказывала ему пропущенную им часть последней из ее историй, чтобы он владел всей полнотой информации. Не было такой темы, в которой Марица не оказывалась бы в центре повествования и главным действующим лицом. Потратив секунду или две на то, чтобы сосредоточиться (внешне это выглядело как легкий вдох), она могла связать любые события и факты с самой собой, любимой. Бо́льшая часть из тех сведений, которые она обрушила на своих несчастных слушателей, являлось бессмысленной и совершенно пустой болтовней, однако наряду с этим она не преминула рассказать о новом, замечательном этапе своей жизни и внезапном приглашении, которое заставило ее поспешить обратно в родную деревню. О Будапеште Марица говорила крайне мало. Она практически не упоминала об этом периоде своей жизни, ведь она решила забыть его.

Паровоз замедлил ход и принялся пыхтеть. Вагон мягко покачивался из стороны в сторону, словно лодка на ленивой волне. Марица в последний раз промокнула лицо кружевным платочком. Раскачиваясь взад-вперед, она пыталась поймать свое отражение в окне вагона. Потрепанный вид окружавших ее женщин во время путешествия доставлял ей истинное удовольствие. Она саркастически улыбалась, глядя на их подкованные башмаки на деревянной подошве, чулки с зияющими дырками, засаленные платки. Она чувствовала удовлетворение, когда ее отражение в окне напоминало ей, что она не позволила себе даже в условиях войны пасть так низко, как эти простушки.

Когда поезд подъезжал к станции, раздался долгий низкий гудок. Вскоре в поле зрения пассажиров уже появился небольшой вокзал.

И тут Марицу захлестнула волна паники.

А что, если ее там никто не ждет?

Марица только сейчас осознала, что она рискнула своей судьбой из-за одного-единственного письма.

А что, если он передумал?

Марица почувствовала стремительно нараставшую неуверенность.

Что, если она ошибалась на его счет? Что, если она совершила ошибку?

Лихорадочно перебирая в уме различные варианты, она поняла, что сможет вернуться в Будапешт только к вечеру следующего дня. Но куда она пошла бы там? Обратно в свою квартиру путь ей был заказан. Может быть, поехать в Сольнок? Или же в Кечкемет?